19. ПРИГОВОР

Ты бы видел лица таллиннских гебешников, когда мы с Калью вернулись в Таллинн. Суд? Он прошел хорошо. Даже на Варате подействовала обстановка, он наклонился к нам и просил: «Простите, ребята». Я ответил: «Да ладно». Он вышел из зала суда с условным приговором, говорят, сильно пьет, дома дерется...

Я забыл рассказать, что, находясь в Лефортово, писал письмо на имя Андропова с изложением нашей позиции. Понимал, что любое другое письмо застрянет в их недрах, а письмо на имя шефа ГБ они обязаны передавать по адресу. На суде это письмо неожиданно пригодилось. Прокурор запросил мне десять лет: шесть лагеря плюс четыре ссылки. При этом мотивировал, мол, ваши заявления о приверженности ненасильственным методам борьбы — ложь. «Если б это было так, что мешало обратиться к властям со своими предложениями? Однако вы предпочли конспиративные заговоры». В последнем слове я сказал: однажды я обратился к Андропову и получил от него ответ — «вчерашнюю десятку». Почувствовал, как в зале прошла дрожь — такие вещи чувствуешь, когда говоришь перед публикой. Позже стало известно, что карательные органы вместе долго совещались — ГБ, прокуратура, суд — на квартире у... (тут Сергей назвал мне квартиру, но не буду сочинять — я фамилию забыл). И в итоге «андроповскую десятку» они решили заменить: сняли мне ссылку. Оставили шесть лет лагерей.

Ну, вот тебе моя жизнь до нашей встречи. Но хочу сделать один вывод из нее. Видишь ли, в моих глазах я сам — человек средний от природы. Средние способности, средняя смелость, средний ум. И если при таких данных я нашел в себе силу пойти этим путем, значит, он доступен каждому человеку. Лишь бы человек оставался честен перед собой.

И еще: если обычный средний человек сумел этот путь пройти, значит, за ним была правда. Моя судьба, если напишешь о ней, может служить уроком только в одном отношении: сколько способен сделать любой, ничем из ряда обычных не выделяющийся интеллигент, если только захочет жить по правде.

Сформулирую, пожалуй, так: если бы мой враг был бы немного сильнее меня, я бы и сам сильно сомневался, правильно ли жил, правду ли защищал. Все может быть, человеку свойственно заблуждаться. Но когда наши силы с ним так несоизмеримы, когда против меня четырехмиллионная армия, триста тысяч сотрудников служб безопасности, миллионы аппаратчиков — тогда я чувствую, что я,

видимо, непобедим. Потому что за средним, обычным, как все средние люди, стояла Правда Бога!