В НАЧАЛЕ РЕВОЛЮЦИИ
И на такую-то духовно неподготовленную почву упала революция.
Она пришла неожиданно и повсеместно, поистине, упала как гром.
В Петрограде она родилась «в грозе и буре», под грохот ружейной и артиллерийской пальбы. В Москве же переворот совершился почти бескровно. На Воскресенской площади у Городской Думы* зачернели толпы народа с реющими над ними красными флагами. Пошли по Тверской, не встречая никакого сопротивления. Городовые исчезли: они, как говорили, переоделись в гражданское платье. Была весна в природе. Была весна и в самой революции. Точно большой народный праздник, праздник свободы наполнял улицы и площади небывалым оживлением, опьянял исступленным весельем! В эти дни члены нашего христианского студенческого кружка рассыпались среди уличной толпы, раздавая маленькие евангелия. Их принимали охотно, с одобрением, даже говорили: «Ну, вот теперь новую жизнь начнем»...
На улицах был расклеен новый журнал с возвышенными, идеалистическими призывами.
* 28 февр. 1917 г. стар. стиля.
Среди них были и стихи Бальмонта:
Когда опять в любовь поверим
И все сердца скуем в звено,
Вновь будем в Кане Галилейской
И слезы претворим в вино.
Подобная поэзия вполне созвучала с народными настроениями Москвы.
Да, это была весна революции, ее романтика...
Настала свобода слова... Заговорили все, кто во что веровал... Лекции, воззвания, летучки, митинговые речи полились проливным дождем на иссохшую русскую почву.
Меня приглашали в ряд городов для чтения лекций.
Такие темы, как «Евангелия и свобода» (Революция духа), о путях к братству, об идеалах молодежи, отвечали моменту и привлекали много слушателей.
Вместе с одним верующим студентом мы совершили лекционную поездку в июне 1917 г. (Полтава, Лохвица, Лубны, Волынская губ., Киев).
У нас не было никаких средств, мы ехали на веру и поистине, — «ни в чем не имели нужды».
Говорили перед молодежью, перед студентами и крестьянами.
В Лохвице украинская молодежь битком набивала большой зал гимназии и выражала свое сочувствие поднесением цветов. Около ста сельских учительниц, съезд которых в это время там происходил, изъявили желание участвовать в группах для систематического изучения Евангелия.
В Лубнах публика, не вместившаяся в зал, слушала с улицы через открытые окна.
В Волынской губернии я устроил собрание в родном своем селе Дермане перед теми же крестьянами, которые и прежде посещали мои евангельские и литературные беседы. Объяснял им, как новые общественные условия и новые лозунги, только при условии евангельского просвещения и духовного обновления, могут содействовать улучшению нашей жизни. Крестьяне пришли в большом числе и слушали с живым вниманием, стараясь вникнуть в смысл новых слов и понятий. «Понятно ли вам сказанное?» — спросил я в заключение. «И понятно и приятно», — одобрительно ответил один из стариков.
Я не был на родине с 1914 г. Много крови и слез было пролито
здесь на родных полях в годы великой войны...
И теперь еще, лежа ночью на сеновале, я слышал гул орудий, доносившийся верст за сорок. Это шло знаменитое наступление «18 июня», под командой Керенского.