Фея

Двенадцатичасовой рабочий день с пребыванием все время на свежем воздухе в любую погоду выматывал меня настолько, что я буквально валился с ног и мечтал только об отдыхе. За Алексеем первое время в садик ходила Ксения... Когда она отказалась, попросил соседку, старушку Мавру. Вечером, прежде чем лечь спать следовало проверить у Алексея одежду, чулки, что нужно починить, напоить его чаем, самому поужинать. Безумно хотелось спать, но ложиться можно было только тогда, когда все жильцы, вдоволь наболтавшись с Ксенией, начинали укладываться на ночь. Вещи наши хранились в двух чемоданах и одном ящике, которые на замок не закрывались. Каждый день обнаруживал, что кто-то в них копался. Однажды, подняв крышку, обнаружил свою сберегательную книжку, лежавшей сверху, хотя точно помнил, что прятал её на дне чемодана под белье. Без спроса пользовались моей электроплиткой, пережигали спираль и я не мог нагреть себе даже чаю. Приходилось молчать и терпеть. Когда я однажды выразил неудовольствие тем, что кто-то пережигает спираль электроплитки, Ксения заявила, что если мне не нравится, я могу искать себе другую квартиру.

Наконец судьба смилостивилась надо мной. Уехал жилец отдельной комнаты. Ксения сдержала свое слово и уступила мне её за 250 рублей в месяц с моим отоплением и освещением. Вот когда мы с Алексеем почувствовали полную самостоятельность и независимость. В маленькой шестиметровой по площади комнатке мы поставили два столик а и два стула. Алексей спал на ящике с приставленными кс нему стульями. Купили два воза сухих дров. В комнате была своя маленькая плита с небольшим обогревательным щитом, но тепла она давала мало, поэтому почти весь день приходилось обогреваться электроплиткой, жечь электричество. Сквозь маленькое окно, обращенное в сторону соседнего балка едва пробивался свет.

К осени, когда северным морским путем стали приходить крупные морские суда из Архангельска и Ленинграда, работы прибавилось. В мои обязанности стало дополнительно обходить причалы, где были пришвартованы крупные морские суда. Здесь особенно внимательно следили за тем, чтобы не возникало простоев по вине порта., так суммы могли быть огромными.

Во второй половине августа 1952 года Алексей стал выпускником детского сада. С первого сентября он поступал в первый класс школы. С трудом отпросился у начальника, чтобы сходить с сыном в магазин, купить все необходимое для школы, а так же обувь и одежду. Первого сентября Алексей пошел в школу. После уроков, он приходил ко мне на причал и мы вместе обедали в портовой столовой. После обеда он делал уроки в диспетчерской. Остальную часть рабочего дня, сопровождал меня при обходе судов. Захватив под мышку мой портфель, он с важным видом шагал по причалу, вызывая дружный смех грузчиков. Он стал любимцем служащих и рабочих порта. Все его отлично знали, присматривали за ним, когда я уходил на суда или в контору, угощали конфетами. Алексей любил в течение многих часов устраиваться в кабине какой-нибудь машины, доставлявшей грузы с причала на склады. В таких случаях я был за него полностью спокоен.

Первое время Алексей учился в школе прилично. Пятерок не было, но и двойки отсутствовали. Потом потихоньку начал скатываться, в основном, на тройки. Из-за своей непоседливости (в народе говорят: шило в заднице) он не мог надолго сосредотачиваться, не улавливал материала, а напрягаться ему было лень. В тетрадях наблюдалась постоянная грязь, буквы выходили у него вкривь и вкось.

При переходе из первого во второй класс, учительница Смородинова в характеристике написала следующее:

«… Данный ученик поступил в школу семи лет. Мальчик очень живой и подвижный. Этому нужно уделить особое внимание. Очень любопытный, любознательный. Может обманывать старших и учителей и не сознаваться долгое время. На уроках, в перемену подвижен. Материал усваивает хорошо и легко. Читать сам не любит. С товарищами дружен, со старшими вежлив. Воспитывается у неродного отца. Отец за воспитанием следит, на мальчика оказывает большое влияние. Материальные условия удовлетворительные»…

Не любив читать сам, Алексей с удовольствием слушал чтение вслух. Прекрасно запоминал стихи. Помню, когда мы жили в ДК, я готовился к концерту в честь 15-летия со дня смерти А.М.Горького и учил его стихотворение «Фея».

Учил вслух. Алексей лежал на своих нарах наверху, готовясь отойти ко сну. Рая сидела у теплой плиты и чинила белье.

- Папа, – раздалось сверху, - а я знаю стихотворение, которое ты учишь.

- Не болтай глупости. Как ты мог выучить стихотворение, когда я его всего третий раз читаю, да и никто с тобой не занимался.

- Вот ты учил, а я запомнил.

- Ладно, поворачивайся на правый бок и спи.

- Папочка, ну как ты не понимаешь? Хочешь, я прочитаю.

- Тебе что говорят, закрывай глаза, кончай разговоры.

В наш разговор вмешалась Рая:

- Пусть почитает. Еще не так поздно, успеет выспаться.

Ободренный поддержкой матери, Алексей вмиг спустился вниз, встал в позу чтеца на нашей постели и начал декламировать:

В лесу над рекой жила фея

В реке она часто купалась

Но раз позабыв осторожность

В рыбацкие сети попалась

Её рыбаки испугались

Но был с ними юноша Марко…

На этом месте Алексей словно споткнулся, остановился и не стал читать дальше. Я был в полной уверенности, что он текст забыл:

- А еще бахвалился, - сказал я, - сознайся, что не знаешь!

- Нет, знаю, - с долей обиды произнес Алексей, - помню все стихотворение. Только мне стыдно читать дальше. Папа ты прочитай немножко дальше, а я потом сам…

Нам все стало понятно. Ребенка обуял ложный стыд за последующие две строки:

Схватил он красавицу фею

И стал целовать её жарко.

Не успел я прочесть эти строчки, как Алексей подхватил текст дальше и без запинки довел его до конца.

Прошло время, Алексей повзрослел, стал большим мальчиком и когда читал «Фею» перед нашими гостями, то обязательно, умышленно в этом месте останавливался, как бы заставляя меня вступить, что я с удовольствием и делал.