Дед - станичный атаман

 

Дед мой (по матери), Камышников Василий Дмитриевич, дожил до 90 лет и умер от паралича, так как на его сознание в один день свалились три трагичные новости: умерла старшая любимая дочь Мария, цыганский табор угнал от мельницы лошадь с подводой, нагруженной мукой, а главное — в полдень пришел представитель местной советской власти с извещением о том, что Камышников В.Д. как бывший станичный атаман и один из богатейших людей хутора подлежит раскулачиванию.

Взаимоотношения деда с местной властью были всегда нормальными и дружелюбными, так как дед был очень гостеприимным и любил угощать всех хуторян собственными винами, разносолами и блюдами из мяса, птицы и т. д.

 

В летний период, когда наступала уборочная страда и своими двадцатью руками (жена, три дочери, три зятя, сын и сноха) не успевали убирать урожай, дед звал на помощь нескольких хуторян, которые шли помогать с радостью, так как дед расплачивался с ними щедро, не как другие — не один или два из десяти мешков собранного и перемолотого зерна, а четыре—пять, что всех очень устраивало, и урожай собирался добросовестно — у деда ничего не оставалось в поле.

 

...Василий Дмитриевич, услышав эти три трагические новости, первоначально потерял нормальное мышление и частично дар речи, но, почувствовав онемение правой ноги и бедра, понял, что начинается паралич. Срочно распорядился телеграфировать в Сталинград Матрене:

«Начинается паралич, проси о помощи в переезде на лечение в область. Подробности лично. Жду. Торопись. Отец».

Матрена, дочь Василия Дмитриевича (моя мать), работала в по время в Сталинградском ФТИ (физико-терапевтическом институте), возглавляя отделение массажа, где в основном «лечились» общим массажем областные руководители, сгоняя со своих телес избыточные жировые отложения.

Взаимоотношения со всеми пациентами у матери были самые доброжелательные, а так как первым лицам области массаж она делала лично и жировая прослойка удалялась быстро, то в тот же день ей сделали письмо:

«Исполкому хутора

Поселок Арчадинской

станицы Усть-Медведицкого округа

Копия: начальнику ж/д станции Серебрякова

Исполком Сталинградского областного Совета просит оказать незамедлительную помощь в транспортировке в областную больницу разбитого параличом героя русско-турецкой войны Камышникова Василия Дмитриевича.

Управляющий делами Исполкома» [подпись, печать]

Получив такой документ (не о раскулачивании, а о помощи герою русско-турецкой войны), мать быстро организовала эту помощь, тем более что дед с трудом, но разъяснил ей:

 

— Не горюй, Мотяша! Я свое отжил, перешагнув 90-й год. Скажи спасибо нашим местным хуторским начальникам, что они, не дождавшись действий ГПУ, сами решили меня «раскулачить», как говорится, по-хорошему, по-свойски, а не по государственному, по-советски — ГПУ погрузило бы в телячий вагон на станции Серебрякове и всех нас отправили бы на новое местожительство в Сибирь или на Дальний Восток. То, что меня паралич стукнул, видно, такова воля Божья. Да это и лучше, кому нужен параличный старик? Забрала дочь, ну и слава Богу, пусть валандается с ним... Да ты не реви, Мотяшка! Чего раскисла? Твоя жизнь еще впереди, у тебя на руках дети. Их надо вырастить, воспитать, пустить в жизнь. Ты сможешь, должна! Слышишь? Утри нюни. А меня, когда душа покинет мое дряхлое, теперь уже наполовину неподвижное тело, предай земле с молитвою, как того требует наша православная христианская вера.

Мать упала головой к нему на грудь и опять заплакала со стоном.

— Нет, нет, нет, — зашептал дед, — только не реви! Крепись и будь еще более деятельной и активной. Тебе нельзя расслюниваться. Времени у тебя мало, а дел много. Выбери, что важнее из одежды, обуви, припасов и запасов. Все не заберешь, на всю жизнь не запасешь. Отдай Дербенцевым Ивану и Петьке в правление, да все это надо делать побыстрее, пока районные не учуяли, что без них все разберут. До станции-то добраться свои помогут. Я чувствую, что они хотят как лучше все организовать. А вот как на железной дороге?

— Я с начальником станции договорилась. У него в тупике стоит вагон пустой из-под разных вещей, привезенных из Сталинграда местному начальству. Вагон надо отправить назад в город на ж/д станцию. В этот вагон мы погрузимся и доедем до города с товарником.

— Хорошо, хорошо! Это ты, дочурка моя, правильно поступила. А как с ними расплачиваться будем? Ты деньги экономь. Они не усохнут и не протухнут.

— Я ему обещала тулуп новый и валенки. Ты ведь тулупов да полушубков из овчины нашил Бог знает сколько, а валенок накатал от самых маленьких, детских, до самых больших. Наверное, дюжину. Куда нам все это девать?

— Отдавай, отдавай. Расплачивайся за помощь вещами. Мне с собой ничего не надо. Вот гроб жалко бросать. Я его давно приготовил себе, он висит в большом сарае под потолком. Хороший гроб! Прочный, из дуба, чисто фугованный. В городе

 

такой не найдешь, да и цена ему будет высокой. Ну, да ладно! Чего опять слюнявишься? Перестань. Кому говорю?! Позови-ка лучше ко мне Ивана с Петром. Чтой-то они сами не пришли, небось, стесняются заглянуть. Дело-то не простое. Такого никогда не было отродясь...

Когда они вошли в избу, дед с трудом, полушепотом обратился к ним:

— Вань, Петянька! Пошто не пришли раньше? Я понимаю, что Вы всю эту операцию загодя вершили, не дожидаясь приезда свыше. По-умному делайте.

— Так точно, Василь Дмитрич! Мы знали, что ты все поймешь правильно. Лучше ведь так, чтоб ты своим добром и собой распорядился сам. Да вот беда-то с тобой приключилась. Как теперь быть?

— Чему быть, того не миновать. Мы все только предполагаем, а Бог располагает, хотя нынешние начальники располагают людьми, как им вздумается.

— Вот-вот, Василь Дмитрич! Мы долго думали-думали, зная, как и что происходит, и именно вдруг вздумали принять такое решение, тем более слух дошел, что хотят теперь этот процесс «раскулачивания» производить безо всяких сходок и голосований. Приедут четыре—пять человек верхом на лошадях с наганами да нагайками, прикажут двум—трем семьям по своему списку, неведомо кем составленному, запрягать все свои транспортные средства (летом — подводы, зимой — сани-розвальни) лошадь ми, быками, коровами и грузить все, что хотите с собой взять для дальнейшей жизни на новом месте. Вот тебе и вся недолга! Поехали на новое место! А место это... за тысячи верст. И доедут до места живыми... не все!

— Да-да, знаю. Наслышался. Вот и позвал вас, чтобы вы помогли моей Матрене организовать все побыстрее и поразумнее, а нажитым мной, своим потом и трудом нажитым, не наемным, вы это знаете, распорядитесь разумно, чтобы не ушло оно в чужие руки. Проводите нас до вагона в Серебрякове, а возвратившись, не спешите пить да гулять. В подвалах моих всего предостаточно, сами знаете, бывали у меня не раз.

— Знаем, знаем, Василь Дмитрич! Не раз справляли у тебя и Рождество Христово, и Пасху — Светлое Христово Воскресение, и другие православные праздники. И не скаредничал ты, и не жадничал, а вот теперь расставаться приходится... Уж ты не злобься на нас, мы, как ты сам сказал, загодя решили с меньшим

 

злом делать то, что другие делают с большим злом, а иногда и с кровью...

— И вот еще что, ребята... Как уедем мы, сразу займите мой дом под свой «Исполком». Ключи Мотя вам передаст и все расскажет, что надо. Оформите все своими протоколами и решениями. Пусть власть ваша будет иметь законность и силу. На общем собрании все утвердите. А еще Анисье с детьми помогите и вещами, и снедью, и мукой. Ей без мужа-то тяжело. Бог рано призвал его, болезненного. И Дарью Михайловну не забудьте — она старая, немощная. Оформляйте все накладными или расписками как помощь нуждающимся. На себя накладные не выписывайте, но до приезда начальства увезите и унесите все лишнее, оставив только помаленьку всего. А то они приедут, захотят чужим поживиться... Кроме вас никто не должен знать, что там хранилось у меня в закромах, сараях и погребах. Понятно?!

...Так необычно, по обоюдно согласованному разумению местной советской власти и бывшего героя русско-турецкой войны, и произошло «раскулачивание» Камышникова В.Д. без участия вышестоящей советской власти, а главное, без участия верховых представителей с наганами и нагайками, которые отправляли «кулаков» на новое местожительство в более сжатые сроки и безо всяких взаимодоговоренностей.