- 100 -

УТВЕРЖДЕНИЕ ПРИОРИТЕТА К. Э. ЦИОЛКОВСКОГО

 

Расскажу одну интересную историю из борьбы за приоритет Константина Эдуардовича Циолковского в области космонавтики и ракетодинамики.

Ранней осенью 1923 года, просматривая в библиотеке Московского университета новые книги и журналы, я случайно наткнулся на сообщение, опубликованное в одном из американских популярных технических журналов о том, что профессор Р. Годдард в США и профессор Г. Оберт в Германии заняты разработкой ракетного двигателя и вскоре предполагают запустить ракеты на сотни километров вверх, а может быть, и дальше. В заметке говорилось, что оба профессора являются истинными основоположниками ракетной техники. А где же Константин Эдуардович Циолковский? Ведь он является основоположником ракетодинамики, и никто другой. От мгновенно нахлынувшей ярости я чуть не сломал карандаш. Какое безобразие: ведь еще в 1903 году Константин Эдуардович опубликовал исчерпывающую по тому времени статью «Исследование мировых пространств реактивными приборами». В этой статье он дал подробный теоретический анализ движения тела в космическом пространстве.

Надо действовать решительно, подумал я, иначе русский приоритет будет утрачен, может быть, даже невольно. За границей русский язык не в ходу, и статьи, опубликованные на русском языке, остаются там неизвестными. Но как «действовать решительно»? Вот в чем вопрос.

Зная, что не на кого рассчитывать, кроме себя самого, я решил взять на себя всю трудность восстановления приоритета К. Э. Циолковского перед заграницей, перед всем миром! Хватит обворовывать русский народ! Довольно! И я в первую очередь сделал точный перевод английского текста, записал номер журнала, страницу, год, место издания. Я еще не знал, как буду действовать, но для начала эти выписки могли пригодиться. Я почувствовал, что заниматься в библиотеке больше не могу. Сложил журналы и книги, сдал их и вышел на Моховую.

Пока я поднимался по Большой Никитской (ныне улица Герцена), план восстановления приоритета Константина Эдуардовича Циолковского в области ракетодинамики

 

- 101 -

и космонавтики начал мало-помалу созревать. Добиваться итого в Москве мне казалось очень трудным. Следовательно, надо было ехать в Калугу и в местном горисполкоме или губисполкоме поставить вопрос о переиздании статьи К. Э. Циолковского 1903 года на немецком языке. Пусть знают, что в России еще в 1903 году была опубликована основополагающая работа по данному вопросу.

Бывают в жизни человека дни, которые накладывают печать на целые месяцы и годы, а иногда к этим дням приходится возвращаться и через многие десятилетия и вспоминать их, как значительные вехи в своей жизни.

Но бывают дни еще более значительные. В эти дни созревают какие-то большие решения, которые вовлекают в свою орбиту множество людей и множество событий.

В моей личной жизни бывали такие значительные дни, которые ярко и поныне воспроизводятся памятью во многих своих чертах и оттенках. Собственно говоря, этот день не был для меня особенно примечателен. Это был самый обыкновенный день поздней осени, когда небо покрыто серыми тучами, на дворе стоят лужи от холодных дождей, листва почти вся опала, деревья обнажились, и под ногами раздается шорох коричневой листвы, которую ветер перегоняет из стороны в сторону и собирает кучами по краям дороги и у корней деревьев. Но в молодости все дни прекрасны и даже тихие дни поздней осени отличаются особым обаянием. Тысячи мыслей, одна интересней другой, роятся в голове, властно требуя своего воплощения в действительность. В осенние дни я всегда ощущал приливы каких-то неясных, но чудесных сил, творческого вдохновения и желания кипучей деятельности.

Вот в такой именно день, второго октября 1923 года, встав рано утром и развернув только что полученную газету «Известия», внизу четвертой страницы, в отделе «Новости науки и техники», я прочел следующее сообщение:

«Неужели не утопия?

В Мюнхене вышла книга профессора Германа Оберта «Ракета к планетам», в которой строго математическим и физическим путем доказывается, что с помощью нашей современной техники возможно достичь космических скоростей и преодолеть силу земного притяжения. Профессор астрономии Макс Вольф отзывается о подсчетах автора как о «безукоризненных в научном отношении». Идеи книги совпадают с опытами американского профессора Годдарда, который недавно выступил с сенсационным планом

 

- 102 -

отправки ракеты на Луну. Тогда как американский ученый с помощью предоставленных ему богатых денежных средств мог приступить к важнейшим опытам, книга Г. Оберта дает им солидную теоретическую почву.

Оберт не только дает точное описание машин и аппаратов, способных преодолеть земное притяжение, — он доказывает также, что организм человека в состоянии выдержать путешествие к планетам и что машина может вернуться назад на Землю.

Автор останавливается также на вопросе о доходности (!) такого предприятия. Стоимость машины вычислена в один миллион марок золотом. Как ракета на Луну — рассуждают практичные немцы, такое предприятие вряд ли окупится; гораздо важнее то, что такие ракеты, описывая путь вокруг Земли, сами становятся небольшими Лунами и могут быть использованы как наблюдательные станции, подавать с помощью зеркал сигналы во все части Земли, исследовать не открытые еще страны и т. д. Не забыто также и стратегическое значение таких искусственных лун...

Путешествие на Луну и обратно автор представляет себе следующим образом: ракету соединяют с шаром, содержащим горючее, при прибытии к цели ракету спускают на планету, а шар продолжает вращаться вокруг планеты; для возвращения на Землю ракету соединяют с шаром».

Я прочел эту заметку, не переводя дыхания, и буквально обратился в «соляной столб». Где же Константин Эдуардович? Почему Годдард и Оберт на первом месте? Где же наш отечественный приоритет? Словом, тысячи вопросов «почему» задавал я себе и ни на один не мог ответить. Знает ли автор этой газетной заметки о Циолковском? Знает ли о нем редакция? Я бросился к книжным полкам и вынул толстый журнал «Научное обозрение» за май 1903 года — уникальный экземпляр, который я после длительных поисков нашел у одного московского букиниста. Да, статья так и называлась «Исследование мировых пространств реактивными приборами». Я посмотрел на математический аппарат Константина Эдуардовича. Он был прост и ясен — ясен до возможного предела. Проще нельзя было бы выразить свои мысли. Вот классический закон сохранения количества движения, отталкиваясь от которого легко получить то, что теперь называют «формулой Циолковского» и «числом Циолковского». Существует и

 

- 103 -

теорема Циолковского» — тоже в области ракетодинамики! Это все было опубликовано уже в 1903 году, следовательно, написано значительно ранее, может быть, еще и 1900, а то и в 1897 годах.

Ждать, видимо, было нельзя ни часу, ибо за границей, и Америке и Германии, уже шла довольно интенсивная разработка вопроса о межпланетных путешествиях, и шла она полным ходом. Я стал звонить по телефону в редакцию газеты «Известия», наконец дозвонился до отдела науки и техники.

Взявший трубку назвал себя. Это был некий Капелюш.

— Вы помещали заметку о полете на Луну? — спросил я.

— Помещали,— был ответ.

А знаете ли вы, что в нашей стране вот уже тридцать лет над тем же вопросом работает — Циолковский?

— Простите, кто?

— Циолковский.

— Да ведь это же утопия... Редакция не верит в возможность осуществления этого проекта. Интересно, но маловероятно.

— Я вам могу принести обширную статью Циолковского по этому вопросу, опубликованную еще в 1903 году. Она у меня под руками.

— Как она называется? — последовал вопрос.

— Она озаглавлена «Исследование мировых пространств реактивными приборами».

— Странно, что нам ничего не известно по этому вопросу.

— Циолковский находится в городе Калуге и продолжает изучение этого вопроса.

— Хорошо. Спасибо за сообщение. Обратимся за консультацией к воздухоплавателям. У нас есть видные ученые. Они дадут ответ. Позвоните через два-три дня.

Через три дня я снова позвонил в редакцию и назвал себя.

— Да, да, здравствуйте. Говорит Капелюш,— ответило мне то же лицо.— Мы навели справки в авиационных кругах. Наиболее крупные специалисты считают, что вопрос о ракетах — вопрос нелепый и что предложение немецкого и американского ученых не имеет никакого практического интереса, то есть как и писала наша газета — утопия.

— Но позвольте,— перебил я,— работы Циолковского

 

- 104 -

уже много лет назад доказали... и потому приоритет его.

— Приоритет в области сочинения утопий,— перебил меня в свою очередь Капелюш,— не может занимать нашу науку, и потому вряд ли газета найдет нужным разбираться в этом деле. Нашу заметку следует скорее рассматривать как один из «научных курьезов», которыми развлекается буржуазная наука! Вспомните Сирано де Бержерака, Жюля Верна! Ведь полеты на Луну — все это уже старые прожекты.

Из этого разговора я понял, что рассчитывать на восстановление русского приоритета с помощью Капелюша в этом огромного значения деле нельзя.

Общее мнение технических кругов было таково: профессор Г. Оберт — это настоящий ученый, глубоко разрабатывающий проблему реактивного движения, К. Э. Циолковский — самоучка, близко подошедший к этому вопросу, но все же — самоучка и ему ли тягаться с европейским ученым. Это ложное и в корне ошибочное представление было основано на старой, но долгоживущей, антипатриотической и очень скверной традиции: все, что сделано в России,— плохо, все иностранное — хорошо! С этим глубоко укоренившимся предубеждением смотрели и на работы Константина Эдуардовича Циолковского: покровительственно и небрежно! Конечно, были люди, придерживавшиеся другой точки зрения, в основном это была молодежь. Кажется, если память мне не изменяет, в газетах после статьи «Неужели не утопия?» Ассоциация натуралистов и профессор Модестов, под влиянием настоятельных разъяснений инженера Б. Б. Кажинского, опубликовали статью в защиту приоритета К. Э. Циолковского. Однако на этом дело не закончилось! Газетная статья — это хорошо, но это еще далеко не все!

Когда я соприкоснулся с защитой приоритета К. Э. Циолковского, я вспомнил о другом человеке — лаборанте кафедры физики Московского университета — Иване Филипповиче Усагине (1895—1919 гг.). Мне лично приходилось сталкиваться с ним во время слушания лекций по физике. Он рассказал мне, что еще в 1882 году он изобрел трансформатор, а в 1894 году Императорское общество любителей естествознания преподнесло ему, по настоянию профессора Петра Николаевича Лебедева, диплом за «открытие трансформации токов». Встретившись через двадцать с лишним лет с его сыном С. И. Усагиным, я решил написать книгу о жизни и работе И. Ф. Усагина.

 

- 105 -

В этих целях я изучил архивы Московского университета и Общества любителей естествознания. Все профессора физики, начиная от А. Н. Любимова, считали, что II. Ф. Усагин истинный изобретатель трансформатора, тем не менее, не могли «выдвинуть» его, ибо он начал свою жизненную карьеру приказчиком в магазине, а в области физики был самоучкой. Моя книжка «Крестьянин-самоучка II. Ф. Усагин — истинный изобретатель трансформатора. К 20-летию со дня его смерти» также, к сожалению, не была опубликована.

Только в 1940 году мне удалось в газете «Электропромышленность» поместить статью «И. Ф. Усагин — изобретатель трансформатора».

В конце 50-х годов в музее Государственного университета в Москве был открыт стенд, посвященный И. Ф. Усагину. Среди выставленных в музее документов находится и диплом на изобретение трансформатора, который, по счастливой случайности, сохранился у меня в эвакуации и был мною переслан члену-корреспонденту АН СССР А. С. Предводителеву, для приобщения к остальным документам.

Но вернемся к 1923 году. Для успешного завершения моего плана я должен был предварительно внимательно ознакомиться с книгой Г. Оберта и узнать, насколько его соображения близки к выводам Константина Эдуардовича. Я решил найти книгу Г. Оберта. Только через несколько дней мне удалось напасть на след интересующей меня книга. Уже через 10—15 минут после того, как книга была в моих руках, я мог точно установить, что Г. Оберт в своих рассуждениях шел тем же путем, что и Константин Эдуардович, основные результаты этих авторов совпадали. На другой день я выехал в Калугу. Едучи в поезде, я готовил патетическую речь, которую намеревался произнести на заседании президиума горисполкома о значении работ знаменитого калужанина и о необходимости срочной помощи в деле восстановления его приоритета перед всем миром.

Налеты зарубежных коршунов на дело всей жизни Константина Эдуардовича, пренебрежение его трудами, его именем и выдвижение собственного приоритета ставило неоткладываемую срочную задачу о защите его приоритета, об издании его трудов и материальной помощи ему, как человеку и ученому.

Приехав в Калугу к моим родителям и немного отдох-

 

- 106 -

нув, я направился к Константину Эдуардовичу и рассказал ему все. Даже сам К. Э. Циолковский растерялся и не знал, с чего начать и к кому обращаться. Надо было что-то делать, к кому-то писать, настаивать и кричать на весь мир.

Я по молодости лет представлял себе все это гораздо проще, чем было на самом деле. Я понимал, что медлить было нельзя. Надо было переиздать основную работу Константина Эдуардовича для рассылки по всему миру, дабы показать его первенство и привлечь общественное мнение к К. Э. Циолковскому.

Почти весь день я провел у К. Э. Циолковского. Он вспомнил историю первого издания его работы 1903 года и прокомментировал ряд обстоятельств, связанных с изданием этой работы и ее издателем — Михаилом Михайловичем Филипповым. Константин Эдуардович даже отвлекся от основной темы нашего разговора и сказал следующее:

— Всякий печатный труд имеет свою историю... И мой труд «Исследование мировых пространств ракетными приборами» имеет свою большую и не совсем обычную историю.

К. Э. Циолковский любил возвращаться к тем дням своей жизни, когда он после упорных отказов и злых, иронических замечаний побеждал и его труды издавались, а значит, и читались тысячами людей. Но далеко не всегда, несмотря на принятые меры, удавалось ему увидеть свои труды в отпечатанном виде. Поэтому всякая увидевшая свет работа доставляла ему огромную радость и день получения ее из типографии или издательства был праздником!

Он так привык к отказам, к потерям и пропаже рукописей, что всякую работу считал безнадежной, но не всегда так случалось. Находились смелые люди, идущие на риск, и сочинения его все же издавались, несмотря на недовольство врагов научного прогресса, а таких в России было немало.

Прежде чем его работа 1903 года была набрана и увидела типографский станок, она претерпела немало мытарств... В опубликовании ей было отказано четырежды: трижды она получила отрицательные отзывы и один раз — уничтожающий. Одна редакция вернула ее после троекратной просьбы — либо вернуть, либо отпечатать. Вернули рукопись даже без сопроводительного письма. В это время

 

- 107 -

особым вниманием передовой интеллигенции пользовался журнал «Научное обозрение», основанный и редактируемый доктором философии Гейдельбергского университета, математиком, химиком, философом и политическим деятелем Михаилом Михайловичем Филипповым.

— Его называли профессором,— сказал Константин Эдуардович.— Однако это неверно, царское правительство не утвердило бы его в профессорском звании никогда... Но он был Фауст, он был революционер и новатор. Наверно, слышали?

— Кто же не знает Михаила Михайловича Филиппова, погибшего при взрыве лаборатории,— ответил я.

— М. М. Филиппов был человек необычный. Имя его стало легендарным уже через два дня после его смерти. Он прожил жизнь, густо насыщенную самыми разнообразными событиями, как научными, так и литературно-общественными. Он творил, негодовал, кипел в котле мысли и задал такую научную задачу своим потомкам, что она остается нерешенной до сих пор. Действительно, это был настоящий Фауст тех лет, бравшийся за разрешение необычайных задач!

— Да, Филиппов тот самый, но его смерть остается до сих пор неясной для многих,— продолжал Константин Эдуардович.— Конечно, большинство российских интеллигентов и искателей правды были мучениками по доброй воле. В этом отношении М. М. Филиппова следует поставить на одно из первых мест. Никто не принуждал таких вы дающихся, эрудированных людей, как он, мучиться, страдать, писать «недозволенные цензурой» статьи и, в конечном итоге, способствовать свержению царского строя. Это была добрая воля сильного человека, свободное проявление его разума и духа. Задача ученого состоит не только в том, чтобы описывать то или иное явление, но и прийти к пониманию этого явления.

Константин Эдуардович с большой теплотой и благодарностью вспоминал о Михаиле Михайловиче Филиппове и говорил, что тяжелый умственный труд и постоянные волнения, связанные с бурной политической деятельностью, привели, видимо, к острому расстройству нервной системы, кончившейся смертью Михаила Михайловича.

Итак, после совместного обстоятельного обсуждения вопроса, мы решили, что надо энергично действовать, и на другой же день, часов около одиннадцати, отправились

 

- 108 -

вместе с Константином Эдуардовичем к заведующему Калужским губнаробразом Н. Н. Костромину, который нас незамедлительно принял, внимательно выслушал и согласился со всеми нашими доводами. Он немедленно позвонил по телефону в губернскую типографию М. П. Абаршалину и договорился с ним о необходимости поскорее отпечатать книжку К. Э. Циолковского. Н. Н. Костромин был человек прогрессивный и понял, что советский приоритет на теорию полета ракет могут перехватить за границей и после этого трудно будет восстановить справедливость. Однако конец его разговора с М. П. Абаршалиным оказался не вполне удовлетворительным: свободной бумаги в типографии не было и ее предстояло еще добыть. Но где? Да и за набор и печать надо было платить...

— Конечно,— сказал Костромин,— это можно сделать из средств губернского отдела народного образования, но надо еще узнать, есть ли такие средства.— Подумав не много, он сказал, обращаясь ко мне: — Я могу дать вам совет, где добыть необходимое количество бумаги.

— Где?

— На Кондровской бумажной фабрике. Мы изложим от имени Калужского губнаробраза нашу просьбу о необходимости издания книги Константина Эдуардовича, но наше письмо следовало бы отвезти лично вам, и я думаю, что вы там договоритесь...

Кондровская бумажная фабрика, бывшая фабрика Гончаровых, которую посещал Александр Сергеевич Пушкин, будучи женихом Наталии Николаевны Гончаровой, находится в 40 километрах от Калуги.

На другой же день я выехал туда и остановился там у моей калужской знакомой Тамары Дмитриевны Грибановой, проживавшей со своим мужем на Кондровской фабрике. С семьей Грибановых я был знаком еще со студенческих лет и находился в наилучших отношениях.

Однако добыть бумагу было не так-то просто. Директор фабрики А. В. Кайяц, узнав, что я научный работник, попросил, чтобы я прочитал за бумагу лекции для рабочих фабрики. Я согласился и прочел небольшой цикл лекций по новейшим вопросам физиологии и медицины. Моими лекциями рабочие остались довольны, и бумага была отпущена. Бумага, правда, была посредственного качества, но раза в три больше, чем требовалось. Ее погрузили в роз-

 

- 109 -

вильни, и по заснеженному проселку мы с возницей поплелись в Калугу. Только к вечеру добрались до типографии, и бумага была сдана на склад. Первая часть дела была сделана.

За эти дни мой отец Леонид Васильевич (дабы не терять зря времени) переводил на немецкий язык текст книги К. Э. Циолковского.

На следующий же день после прибытия бумаги с Кондровской фабрики я направился в типографию, чтобы окончательно договориться о наборе книги Константина Эдуардовича.

Название книги было нами придумано в противовес книге профессора Г. Оберта, а именно: «Ракета в космическое пространство». Немецкий (латинский) шрифт после долгих поисков был найден, но, увы, обнаружилось, что его слишком мало, чтобы набрать книжку в два печатных листа. По-видимому, большая часть латинского шрифта была рассыпана. Оставшегося шрифта хватило только на набор моего предисловия. Пришлось ограничиться тем, что было. Мы рассчитывали, что если предисловие будет прочитано за границей, то переведут и книгу, настолько вопрос этот был животрепещущим. Русских переводчиков в Германии было сколько угодно. Предисловие было мною написано 14 ноября 1923 года, и книжка пошла в набор.

Раза два М. П. Абаршалин заводил речь об оплате типографских расходов, но я каждый раз говорил ему, что пи у Константина Эдуардовича, ни у меня средств для этих целей нет и что данные расходы, по-видимому, оплатит губернский отдел народного образования. На этом наши разговоры обычно и заканчивались. М. П. Абаршалин соглашался с моими доводами.

В январе следующего года в издательстве 1-й Калужской государственной типографии вышла книга Константина Эдуардовича Циолковского «Ракета в космическое пространство», датированная автором двумя датами. По первому изданию 1903 года и по второму — 1923 года тираж равнялся одной тысяче экземпляров. В своем немецком предисловии я дал хронологический перечень журналов, где были отпечатаны основные работы К. Э. Циолковского в данной области.

Книга Константина Эдуардовича была отпечатана, сшита и готова в трагический для нашей страны день — день смерти Владимира Ильича Ленина, 21 января 1924 года.

 

- 110 -

Красные флаги с черной каймой были развешены на всех домах города Калуги, когда я шел в типографию, чтобы увезти тираж. Жестокий мороз стоял на дворе, и мои шаги звенели по улице. В типографии, как и всюду, царила молчаливая скорбь. Только через несколько дней тираж был выписан на мое имя и частично доставлен Константину Эдуардовичу.

Я же, захватив с собой около 300 экземпляров, отправился в Москву. В библиотеке университета я нашел необходимые адреса в европейских странах и Америке и в течение нескольких дней разослал около 250 экземпляре в приблизительно в десять стран, в наиболее известные учреждения, библиотеки и многим ученым, которые, по моему мнению, не могли не интересоваться работами Константина Эдуардовича. Профессорам Оберту и Годдарду я послал по десять экземпляров. Таким образом, дело было сделано, долг выполнен, и теперь оставалось ждать резонанса. Ту же книжку К. Э. Циолковского я роздал и разослал многим отечественным специалистам. Адрес отправителя на бандеролях был, конечно, К. Э. Циолковского: Калуга, ул. Жореса, 3.

В Калужской газете «Коммуна» №53 (1650) от 5 марта 1924 года было помещено письмо в редакцию от имени двух авторов — К. Э. Циолковского и моего. В этом письме мы выражали благодарность всем лицам, помогавшим опубликовать книгу.

У профессора Германа Оберта ближайшим помощником был инженер А. Б. Шершевский, поляк по национальности. Когда книга К. Э. Циолковского с предисловием на немецком языке была получена профессором Обертом, последний передал ее для перевода А. Б. Шершевскому. Вскоре после этого Константин Эдуардович получил от А. Б. Шершевского дружеское письмо, и, таким образом, между ним и А. Б. Шершевским завязалась переписка. В одном из своих последующих писем А. Б. Шершевскпй просил Константина Эдуардовича передать мне коллегиальный привет, как «помощнику» Константина Эдуардовича. Вот что по этому поводу писал мне из Калуги в Москву К. Э. Циолковский:

«Глубокоуважаемый Александр Леонидович, я бы давно выслал Вам книжку, если бы знал точно Ваш адрес. Я не знал даже, что Вы в Москве. Посылаю наугад. Вам нужно было бы побывать у меня. Шершевский (из Берлина) просил передать Вам коллегиальный привет, как мое-

 

- 111 -

мy «помощнику». Вероятно, Вас произвели в эту должность по Вашему немецкому предисловию. Всегда сообщайте в письмах Ваш адрес. После получения его вышлю Вам немного книжек. Будете в Калуге — тогда возьмете больше. Хотя и болен, но работаю. Ваш К. Циолковский».

Вот что писал А. Б. Шершевский Константину Эдуардовичу:

«Ракета — наше будущее. Ракеты Оберта и Годдарда Вам, по-видимому, известны. Последние хотят послать небольшую ракету на Луну. Вы видите, что, таким образом, Ваша мечта и мечта других великих людей, предусматривающих будущее, исполнится не через 100 или 1000 лет... и я надеюсь, что Вы, как пророк межпланетного сообщения, доживете до знаменательного дня первого полета к звездам. А так как Вы обладаете бесспорным приоритетом (факт, на который я здесь указываю всем и каждому без устали), то святая обязанность Ваша, а также и вашего правительства начать практические работы...»

«...Надеюсь, что вы получили посланные вам журналы... с моей заметкой о Вашем труде «Ракета в космическое пространство». Вашими трудами здесь многие заинтересовались и посыпались запросы...»

Наконец, с опозданием па пять лет пришло письмо и от профессора Г. Оберта. Привожу копию этого письма, написанного по-русски, со всеми опечатками:

«Берлин, 24-го октября 1929 г.

Многоуважаемый коллега. Большое спасибо за присланный мне письменный материал. Я, разумеется, самый последний, который оспаривал бы Ваше первенство и Ваши услуги по делу ракет, и я только сожалею, что я не раньше 1925 года (ошибка — 1924 — А. Ч.) услышал о Вас. Я был бы, наверное, в моих собственных работах сегодня гораздо дальше и обошелся бы без многих напрасных трудов, зная раньше Ваши превосходные работы.

Вам будет, наверно, интересно сообщение, что мне, наконец, удалось конструировать такое бензиновое сопло, которым я доволен во всех отношениях. Оно горит превосходно и потребляет на пространство приблизит. в 10 куб. см 40 куб. см бензина и 60 куб. см жидкого кислорода в секунду, веся немного больше одного килограмма. До сих пор старания конструировать годную ракету не приводили к ре-

 

- 112 -

зультатам из-за трудностей изготовить годное сопло. Теперь, однако, дорога к исследованию мировых пространств реактивными приборами кажется открытой.

С совершенным почтением Г. Оберт».

В этом письме Г. Оберт полностью признает приоритет К. Э. Циолковского и даже делает по адресу русского ученого любезные комплименты.

Не менее важным в деле закрепления приоритета Константина Эдуардовича Циолковского является приветствие, полученное им в день 75-летнего юбилея от Германского общества звездоплавания: «Общество звездоплавания всегда считало Вас, многоуважаемый г. Циолковский, со дня своего основания одним из своих духовных руководителей и никогда не упускало случая указать словом и в печати на Ваши высокие заслуги и на Ваш неоспоримый русский приоритет в научной разработке нашей великой идеи».

В другом письме на имя Константина Эдуардовича Г. Оберт писал:

«Вы зажгли огонь, и мы не дадим ему погаснуть, но приложим все усилия, чтобы исполнилась величайшая мечта человечества».

А. Б. Шершевский в журнале «Техника воздухоплавания» (№ 10, 1926 год, Берлин) сообщал следующее:

«Престарелый русский ученый К. Э. Циолковский является первым, кто научно обосновал проблему космического корабля. Его первые сочинения об этом появились в 1903 году, а в 1924 году данный труд был переиздан. Продолжение работы 1903 года было напечатано в 1911— 1913 годах в русском «Вестнике воздухоплавания», который первый из специальных журналов в мире обнародовал классическое обоснование проблемы космической ракеты. В этом труде теория изумительным образом предвосхитила практику. В предисловии к изданию 1924 года молодой ученый Чижевский дает обзор работ Циолковского о ракете, подчеркивает его научный приоритет и жалуется на почти преступное безразличие людей к представителям умственного труда и точного знания».

Такова была вступительная часть статьи А. Б. Шершевского. Затем даются краткие извлечения из писем А. Б. Шершевского.

«Надеюсь, что Ваш новый труд явится уже давно обещанной Вами полной математической разработкой косми-

 

- 113 -

ческой ракеты. Срочно жду эту книгу... во имя науки прошу сейчас же выслать ее. Здесь в газетах промелькнуло известие, что Вы строите в Москве ракету на 11 человек...»

Тот же корреспондент К. Э. Циолковского в другом письме сообщает: «Я рад, что Вы решили издать долгожданные всеми труды. Прилагаю к письму только что появившуюся в наиболее распространенной в Германии «Обеденной газете» популярную статью, в которой отмечены на первом плане Ваши пионерские работы».

В письме от 29 декабря 1926 года А. Б. Шершевский писал Константину Эдуардовичу:

«Уже давно не получал от Вас известий и думал, что Вы, может быть, в Москве заняты постройкой Вашего реактивного снаряда. Здесь носятся о Вас такие своеобразные слухи. Во всяком случае, газеты «чирикают» о Ваших работах. Так, доктор физики Валье сообщил мне из Мюнхена, что он в газетах много читал о Ваших трудах. Он был в Италии, а в январе 1927 года прибудет для ряда докладов в Берлин, где он, наверное, сделает серьезное сообщение в научном воздухоплавательном обществе. Тогда я с ним встречусь. Валье ручается за постепенный переход от винтового самолета к чисто реактивному, а затем к реактивному космическому кораблю».

«Я пропагандирую ракету, где только могу. Дал большую статью в «Фоссише Цейтунг», а вслед за тем в «Иллюстрирте Берлинер Цейтунг» с рисунками известного художника. Издательство Ульштейн и К° сильно пропагандирует космическую ракету. Кроме того, я перевел все Ваши труды: «Исследования» и «Ракета» 1903—1924 годов уже готовы...»

Далее А. Б. Шершевский сообщает:

«Эйнштейн снова читает в Университете. Он с интересом прочтет Вашу Ньютоновскую механику атома...»

«Конец Вашего письма нас огорчил. Вы должны и будете жить, пока не полетит первая ракета к звездам. Судьба и деятельность Сократа, Христа, Будды, Бруно — бедствия в жизни и посмертное торжество — двигали человеческое общество более, чем герои, имеющие колоссальный успех в жизни (Александр Македонский, Цезарь, Наполеон и др.)».

«Жду Вашего скорого поезда, в особенности труд: «Опытная подготовка к ракете». Литература по ракетным снарядам все растет».

 

- 114 -

Таков был резонанс в берлинских ученых кругах на работу К. Э. Циолковского «Ракета в космическое пространство». Вышеприведенные письма А. Б. Шершевского относятся к 1925—1927 годам.

Конечно, находились у Константина Эдуардовича защитники и в нашей стране. Еще в 1915 году опытный популяризатор Я. И. Перельман выпустил в свет книгу «Межпланетные путешествия». Но вследствие того, что империалистическая война, начавшаяся в 1914 году, вскоре достигла своего апогея — упомянутая книга не получила большого распространения ни внутри страны, ни за ее пределами.

Затем в 1924 году профессор Н. А. Рынин выступил с первой своей лекцией о работах К. Э. Циолковского. К тому же году относится и первая печатная работа Николая Алексеевича Рынина, посвященная исследованиям К. Э. Циолковского. Известный киевский математик почетный академик АН СССР Дмитрий Александрович Граве, не смущаясь, похвалил Константина Эдуардовича Циолковского. Он писал 14 июня 1924 года, вскоре после получения книжки К. Э. Циолковского «Ракета в космическое пространство»: «...Единственный способ практического подхода к использованию электромагнитной энергии Солнца намечен русским ученым К. Э. Циолковским при помощи реактивных приборов или межпланетных аппаратов, которые вполне уже разработаны для этих целей и являются реальной действительностью завтрашнего дня».

Выход в свет книги К. Э. Циолковского, рассылка этой книги в ряд стран имели, конечно, большое значение в отношении будущей судьбы его приоритета за границей. Его имя стало появляться на страницах зарубежной научной, научно-популярной и даже широкой политической прессы.

Возможно, что появление за границей книжки К. Э. Циолковского заставило профессора Оберта и профессора Годдарда неожиданно оповестить весь мир о том, что созданные ими ракеты в ближайшее время совершат полет на Луну. Теперь, по прошествии стольких лет, мы понимаем, что это была лишь газетная утка, но тогда читатели журнала «Огонек» могли поверить, что «соперники» К. Э. Циолковского его опередили.

В журнале «Огонек» № 25 от 20 июня 1926 года можно прочесть следующие строки: «Полет на Луну. Проф. Год-

 

- 115 -

дард, американский физик, соперник русского ученого К. Э. Циолковского и проф. Оберта в деле изобретения аппарата для межпланетных сношений. Его аппарат — та же «ракета», двигающаяся на основах принципа «обратного толчка», но более сложного и, может быть, более совершенного механизма, чем ракета его предшественников. Теоретические расчеты Годдарда проверены выдающимися учеными Америки и найдены безупречными.

Согласно сообщениям американской прессы в середине лета этого года состоится полет ракеты Годдарда на Луну. Путь ракеты Земля — Луна строго вычислен и рассчитан во всех деталях. При падении на Луну ракета даст ослепительную вспышку. Астрономы будут наблюдать момент прибытия ракеты в телескопы».

В 1925 году Константин Эдуардович Циолковский писал: «Узнав о том, что Редакция вашего журнала обратилась к проф. А. Л. Чижевскому с просьбой написать статью о моем реактивном приборе, я хочу поделиться с журналом следующей мыслью: с 1895 года я работаю над теорией ракетных аппаратов для заатмосферных путешествий. Между прочим, одним из важных и трудных вопросов представляется вопрос о распределении взрывающихся газов в трубе прибора, об их плотности, давлении, температуре и скорости движения в различных участках трубы...

И вот проходит 30 лет, а я все не могу обстоятельно решить этого вопроса, несмотря на все усилия. Только в последнее время, менее месяца тому назад, проблема эта была решена мною в окончательном виде.

Решение это меня очень обрадовало, но вместе с тем изумило, что в мои годы еще можно решать столь сложные задачи. Утешительно и то, что настойчивость в течение 29 лет кончилась торжеством. Это дает мне надежду, что, невзирая на общую мою утомленность непрерывными работами в течение моей долгой жизни, мне удастся еще продолжить и далее мои труды. Конст. Циолковский».

Письмо К. Э. Циолковского и моя статья «Связь с планетами. Основы движения летательных аппаратов в безвоздушном пространстве» были опубликованы в журнале «Связь» № 18 за сентябрь 1925 года, Москва.

После всех этих событий прошло три десятка лет. И вот в 1954 году в издательстве «Экон» (Дюссельдорф) выходит книга Германа Оберта «Человек в мировом пространстве», где на 253 страницах ни разу не упоминается К. Э. Циолковский. Во введении к этой книге доктор Виль-

 

- 116 -

гельм Мейер-Кордс, давая биографический очерк об авторе, называет его «отцом космических путешествий».

Таким образом, если верить печатному слову, вопреки здравому смыслу, существуют три «отца ракетодинамики и астронавтики»: К. Э. Циолковский, Р. Годдард и Г. Оберт. Не желая уменьшать какого-либо значения работ зарубежных авторов и стремясь к возможной объективности, следует сказать, что все три ученых — русский, американский и немецкий — внесли большой вклад в новую область науки и техники, но элементарная справедливость требует признать, что истинным отцом был именно Константин Эдуардович Циолковский.

И вот, наконец, в 1958 году в Констанце вышла новая книга капитального издания по космонавтике под редакцией мюнхенского профессора Карла Шютте. В первой книге опубликована статья Вилли Лея, посвященная истории межпланетных путешествий. Вот как представляет себе роль Константина Эдуардовича и значение издания его брошюры 1924 года немецкий историк этого вопроса.

«Поворот в судьбе Циолковского произошел после опубликования в 1923 году книги Германа Оберта «Ракеты к планетам». Немецкая книга обсуждалась в русской прессе, и оригинальная работа Циолковского 1903 года была немедленно переиздана в виде брошюры. Брошюре было дано новое название — «Ракета в космическое пространство».

Таким образом, в статье В. Лея содержится объективное свидетельство той значительной роли, которую сыграло своевременное переиздание труда Константина Эдуардовича Циолковского в 1924 году.

Так же квалифицирует издание брошюры «Ракета в космическое пространство» и Я. И. Перельман, который в 1924 году писал: «Будущий историк отметит 1924 год, как дату одного из крупнейших этапов эволюции техники».

Эту главу я хочу закончить рассказом о совершенно неожиданной концовке всей этой истории с изданием книги К. Э. Циолковского «Ракета в космическое пространство». Произошло это через год с лишком после выхода книги в свет.

Казалось бы, вопрос об ее издании и распространении был исчерпан и плоды этого издания были налицо.

Но вот в 1925 году в калужской губернской типографии произошла смена бухгалтера. Новый человек, не знавший

 

- 117 -

всех горьких перипетий издания, нашел незакрытый счет и предъявил его, конечно, мне. Когда я получил в Москве эту «миленькую» бумажку, я понял свою бедняцкую некредитоспособность. Счет не был большим, но в течение года мне пришлось бы отказаться от завтраков, обедов и ужинов. Дело, как видите, неожиданно печально осложнялось. Н. Н. Костромин и М. П. Абаршалин обещали издать бесплатно, но, очевидно, свое намерение вовремя не закрепили соответствующим актом, а я, не будучи искушен в бухгалтерских тонкостях, не довел это до логического конца.

Положение мое было не из приятных, и я долго раздумывал, откуда взять деньги для расплаты. Конечно, беспокоить этим делом Константина Эдуардовича я не мог. Надо было все переварить самому. Правда, в душе у меня было сознание того, что вследствие отсутствия в нашей стране долговых тюрем, в каземат я не попаду. Однако надо было действовать, ибо через пять дней пришло второе напоминание. Я понял, что в Калуге спешат привести бухгалтерию в полный ажур...

Меня выручил лишь счастливый случай. Зайдя в Москве в Ассоциацию изобретателей, помещавшуюся в нижнем этаже дома, в котором я жил,— «дома имени Томаса Альвы Эдисона», по Тверскому бульвару № 8, я встретил председателя Правления АИЗ'а Павла Полуэктовича Осипова и рассказал ему о неприятном положении, в которое, я попал. Он дружески посмотрел на меня, улыбнулся и сказал.

— Пустяки, Александр Леонидович! В обиду вас не дадим. Вы сделали большое дело, и с вас же еще хотят содрать шкуру!

На другой же день — 15 июля 1925 года АИЗ'ом в Калугу было направлено письмо. Из сохранившейся у меня копии приведу выдержку:

«Что касается книги К. Э. Циолковского, то имя известного автора говорит само за себя. В настоящий момент идеи Циолковского признаны правительством СССР, как имеющие огромную научную ценность, и ныне приступают к сооружению моделей его летательных аппаратов. Указанная книга была издана с целью восстановления приоритета ученого СССР перед заграницей, что и привело к желательным результатам. Важность проведения этой задачи в жизнь стоит вне сомнения».

 

- 118 -

Еще несколько месяцев длились мои хлопоты, прежде чем с меня была снята опасность оплаты этого счета. Поистине, всякое доброе дело должно быть наказано.

В заключение нужно сказать, что в последние годы жизни К. Э. Циолковского его работы были должным образом оценены и признаны в нашей стране. И это явилось совершенно естественным и справедливым актом в условиях социалистической действительности. А в настоящее время имя Константина Эдуардовича пользуется всемирной известностью и глубочайшим уважением и восхищением.