- 154 -

Можно все время обманывать некоторых. Можно некоторое время обманывать всех. Но нельзя все время обманывать всех.

Авраам Линкольн,

американский президент

Глава пятая

Врачи реабилитированы,

антисемитизм продолжается

 

В последних числах февраля 1953 года Сталин особенно внимательно следил за ходом следствия, требуя от следователей получения всех новых и новых признаний у арестованных врачей.

Известный профессор-историк генерал-полковник ДА. Волкогонов, который имел возможность подробно ознакомиться с личным архивом Сталина, писал, что 28 февраля он днем читал протоколы допросов врачей, а в ночь с 28 февраля на 1 марта 1953 года во время своего, ставшего последним, застолья, на котором присутствовали Маленков, Берия, Хрущев и Булганин, интересовался ходом следствия над врачами и подтвердил свое указание о подготовке процесса*. Это было последнее свидание Сталина со своими соратниками. Оно закончилось в 4 часа утра 1 марта 1953 года, и вскоре после отъезда своих собутыльников, утром, в тот же час, у него произошел инсульт. Сталин был парализован и больше в сознание не приходил.

О первом сообщении о болезни Сталина, переданном по радио, мне рассказали заключенные, с которыми я вместе выходил на работу за пределы лагерной зоны (как я уже писал, после 13 января 1953 года был помещен в лагерную тюрьму). Один мой приятель говорил мне, что сразу после первого медицинского сообщения о состоянии здоровья Сталина, переданного 2 марта, все обитатели лагеря обратились к лагерному врачу, пожилому эстонцу доктору Аабу, стремясь получить от него необходимые комментарии по поводу этого медицинского сообщения. Доктор Ааб, плохо говоривший по-русски, успокоил заключенных, сказав с характерным эстонским произношением:

 


* Волкогонов ДА. Триумф и трагедия. М., 1989. С. 191—193.

- 155 -

«Все идет очень хорошо. Из такой состояние, в котором находится Сталин, еще никто не выходил. Не волновайтесь... Он скоро умрет».

На протяжении нескольких дней лагерь гудел, как улей. Все разговоры велись только о здоровье Сталина. Доктор Ааб давал беспрерывные консультации. Когда стало ясно, что «отец народов» впал в коматозное состояние, эстонский врач вышел на крыльцо лечебного пункта и на вопрос, что это означает, ответил: «Это ошень плохо. Из такой состояния никто не выходит. Медицина такой случай не знает». Шестого марта, как всегда, рано утром, меня вывели из лагерной тюрьмы и присоединили к основной массе заключенных, собиравшихся на работу. В зоне было радио, и в тот момент, когда оно вдруг заговорило, раздался голос диктора, сообщавшего, что 5 марта в 21.50 «товарищ Сталин скончался». И под влиянием охвативших всех заключенных радостных чувств, все — примерно одна тысяча человек — громко стали кричать «ура!». Это продолжалось минут пять. Конвой был в растерянности. «Немедленно прекратите орать, — с надрывом в голосе вопил начальник конвоя. — Я вас, сволочей, сейчас всех перестреляю! У народа такое горе, а вы кричите «ура», мерзавцы и подлецы. Правильно делал товарищ Сталин, что вас сажал. Надо было вас всех, как собак, давно перестрелять. Мы это сделаем. Так что не радуйтесь. Быстро марш на работу!» И мы побрели на работу, но сердца наши были переполнены счастьем.

Наконец появилась робкая надежда на освобождение. Ведь все в лагере считали, что пока Сталин жив, сидеть нам и сидеть. Настроение людей было настолько приподнятым, что 6 марта и в последующие дни впервые за многие месяцы планы на лесоповале были перевыполнены. Как сострил один заключенный, украинец, «мы должны честным и самоотверженным трудом ответить на смерть дорогого товарища Сталина».

Спустя несколько дней, возвратившись с похорон Сталина, в Праге умер лидер чехословацких коммунистов Клемент Готвальд. Кто следующий — наивно гадали в лагере? Многие были убеждены, что вслед за Сталиным и Готвальдом в мир иной последуют и другие коммунистические диктаторы.

Мне несколько раз приходилось беседовать с Дмитрием Антоновичем Волкогоновым об обстоятельствах смерти Сталина, о «деле врачей» и прочих вещах. Он не исключал версии о том, что накануне на даче Сталина произошел крупный разговор — с ним резко поспорили его соратники, и он, вообще не привыкший к каким-либо возражениям, этого не вынес — его хватил удар. Не исключено, считал ДА. Волкогонов, что, поскольку в защиту врачей поднялся весь циви-

 

- 156 -

лизованный мир, кто-то из членов Президиума ЦК сказал, что с «делом врачей» надо повременить или вообще прекратить его. ДА. Волкогонов говорил, что уже несколько очевидных фактов — задержавшийся почти на сутки вызов врачей к больному Сталину, отказ от необходимой при инсульте немедленной госпитализации, неприменение системы искусственной вентиляции легких, — достаточно, чтобы высказать сомнение в том, что контролировавшие лечение Сталина соратники были заинтересованы в «успешном» исходе. Известно, что сын Сталина, Василий, генерал-лейтенант авиации, открыто утверждал после смерти отца, что его умертвили. Когда после нескольких предупреждений он не прекратил этих заявлений, его арестовали.

В 1956 году мне удалось встретиться с одним очень молодым врачом, который сопровождал профессора П.Е. Лукомского, входившего в группу врачей, лечивших Сталина. Он просил не называть свою фамилию — он, слава Богу, жив и в настоящее время один из видных деятелей отечественной кардиологии, профессор, действительный член Академии медицинских наук. В свое время он слушал лекции Я.Г. Этингера во 2-м Мединституте и был очень высокого мнения о нем. Мы и в последующие годы с ним часто перезванивались. Он сообщил мне, что П.Е. Лукомский был уверен в том, что, если бы Сталину была своевременно оказана медицинская помощь, его можно было спасти. «Почему это не было сделано, осталось загадкой для П.Е. Лукомского», — сказал в 1956 году его молодой ассистент.

Сталин был лишен медицинской помощи. Его коллеги прекрасно понимали, что в связи с «делом врачей» никто из них не был застрахован от расправы. Повторилась история с болезнью Ленина. Как известно, есть сведения, что в 1922—1923 годах именно Сталин блокировал медицинскую помощь больному Ленину.

Пятого марта Сталин умирает. Как теперь стало известно, именно в последние дни жизни диктатора в руководстве КПСС происходили беспрерывные заседания. В тот же день состоялось совместное заседание Пленума ЦК КПСС, Совета Министров СССР, Президиума Верховного Совета СССР, которое продолжалось с 20 часов до 20 часов 40 минут, то есть закончилось за 1 час 10 минут до смерти Сталина. (Как сообщалось в извещении о кончине Сталина, он умер 5 марта 1953 г. в 21 час 50 минут.) На заседании было принято решение о реорганизации партийно-государственного руководства страны — Сталин еще жив, а его ближайшие «соратники» уже делят власть. Характерно, что постановление совместного заседания было опубликовано в печати лишь 7 марта 1953 года, без указания даты его проведения. Одним из важнейших решений этого заседания бы-

 

- 157 -

ло объединение МГБ СССР и МВД СССР в одно Министерство внутренних дел и назначение на этот постЛ.П. Берия, первого заместителя Председателя Совета Министров СССР.

В течение всего марта 1953 года в кремлевском руководстве идут дискуссии относительно «дела врачей». Новым советским лидерам было ясно, что с этим делом надо подробно разобраться. Кремлевские стратеги заняты поисками формулы, обосновывающей необходимость освобождения врачей. Ведь ничего подобного не было в годы сталинского режима — никакого официального сообщения в печати не публиковали.

НА. Булганин говорил мне, что Маленков и Каганович предлагали не спешить с освобождением врачей. Мотив: это произведет негативное впечатление на население, «люди перестанут верить партии». Молотов занимал колеблющуюся позицию. Вскоре была начата всесторонняя проверка всех материалов, связанных с «делом врачей». Берия при этом с самого начала не скрывал, что уверен в его фальсификации и беззаконии*. Несмотря на сопротивление некоторых своих коллег, Берия продолжает настаивать на безотлагательном освобождении врачей. Тем временем арестованным врачам было предложено подробно изложить свои претензии к следствию. В результате все они, ссылаясь на применение к ним физического и психологического давления, отказались от прежних показаний, в которых обвиняли себя и своих коллег в тяжких преступлениях*.

Профессор С.Е. Незлин подробно рассказывал мне, как примерно в середине марта его вызвал новый следователь и подробно расспрашивал, как велось до этого следствие. С.Е. Незлин недоумевал, что все это может означать? Примерно то же самое мне говорили, и профессор В.Н. Виноградов, и профессор М.С. Вовси, и многие другие врачи. В марте 1953 года ночные допросы стали более редкими, как свидетельствует С.Е. Незлин. Допросы, чисто формальные, продолжались до 23 марта 1953 года.

31 марта 1953 года Берия утвердил постановление о прекращении «дела врачей» и освобождении из-под стражи всех подследственных по этому делу*. А 3 апреля по предложению Берия Президиум ЦК КПСС принял постановление о полной реабилитации арестованных по этому делу — 37 врачей и членов их семей, находившихся под следствием.

 


* Костырченко Г. В плену у красного фараона. М., 1994. С. 356.

* Там же. С. 356.

* Там же. С. 366.

- 158 -

Вот выписка из протокола № 3 заседания Президиума ЦК КПСС от 3 апреля 1953 года:

«Доклад и предложение МВД СССР по «делу о врачах-вредителях» (т.т. Берия, Ворошилов, Булганин, Первухин, Каганович, Сабуров, Микоян, Хрущев, Молотов, Маленков)

1. Принять предложение Министерства внутренних дел СССР:

а) о полной реабилитации и освобождении из-под стражи врачей и членов их семей, арестованных по так называемому «делу о врачах-вредителях» в количестве 37 человек;

б) о привлечении к уголовной ответственности работников б. МГБ СССР, особо изощрявшихся в фабрикации этого провокационного дела и в грубейших извращениях советских законов.

2. Утвердить прилагаемый текст сообщения для опубликования в центральной печати.

3. Предложить б. министру государственной безопасности СССР т. Игнатьеву С. Д. представить в Президиум ЦК КПСС объяснение о допущенных Министерством государственной безопасности грубейших извращениях советских законов и фальсификации следственных материалов.

4. Принять к сведению сообщения т. Л.Н. Берия о том, что Министерством внутренних дел СССР проводятся меры, исключающие возможность повторения впредь подобных извращений в работе органов МВД.

5. Отменить Указ Президиума Верховного Совета СССР от 20 января 1953 года о награждении орденом Ленина врача Тимашук как неправильный, в связи с выявившимися в настоящее время действительными обстоятельствами»*'.

Характерно, что почти все участники этого заседания примерно за два месяца до этого, 9 января 1953 года, одобрили проект сообщения ТАСС «об аресте группы врачей-вредителей». Это Берия, Булганин, Ворошилов, Каганович, Первухин, Маленков, Хрущев.

В ночь с 3 на 4 апреля врачи были освобождены. Вот что рассказал об этом профессор С.Е. Незлин: «В ночь на 4 апреля ближайший помощник Берия генерал Серов сообщил мне: «Вы освобождаетесь с полной реабилитацией». Только по возвращении домой я узнал о смерти Сталина и о бурной реакции мирового общественного мнения на эту чудовищную провокацию, что, не-

* Лаврентий Берия, 1953 // Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы / Сост. В. Наумов, Ю. Сигачев. М.: Международный фонд «Демократия», 1999. С. 23.

- 159 -

сомненно, сыграло большую роль в быстром пересмотре «дела» и нашем освобождении»'*.

Многие из освобожденных профессоров не могли понять, что произошло.

Характерен и показателен следующий факт. Хотя решение о реабилитации врачей должно было быть опубликовано в «Правде» и других центральных газетах от имени Президиума ЦК КПСС, вместо него было помещено «Сообщение Министерства внутренних дел СССР». Тем самым Берия создал впечатление, что именно он, возглавив МВД, разобрался с «делом врачей» и их освобождение — результат его прихода в министерство. Ночью он позвонил в редакцию «Правды» и потребовал изменить название материала, в котором сообщалось о реабилитации врачей. Вместо «Постановления Президиума ЦК КПСС» появляется «Сообщение Министерства внутренних дел СССР». Об этом рассказали мне Хрущев и Булганин, заявив, что для них это было полной неожиданностью. «Мы были потрясены таким коварством Берия», — сказал при этом Булганин.

И естественно, у читателя, прочитавшего сообщение о реабилитации врачей, невольно складывалось впечатление, что приход Берия к власти в МВД СССР привел к тому, что именно он расследовал «дело врачей» и они были освобождены. Берия набирал очки не только внутри страны, но, и это, может быть, самое главное, в глазах мировой общественности.

Итак, 4 апреля в «Правде» на второй странице был опубликован материал под названием «Сообщение Министерства внутренних дел СССР». В нем говорилось: «Министерство внутренних дел СССР провело тщательную проверку всех материалов предварительного следствия и других данных по делу группы врачей, обвинявшихся воВредительстве, шпионаже и террористических действиях в отношении активных деятелей Советского государства.

В результате проверки установлено, что привлеченные по этому делу профессор Вовси М.С., профессор Виноградов В.Н., профессор Коган Б. Б., профессор Егоров П. И., профессор Фельдман А. И., профессор Этингер Я.Г., профессор Василенко В.Х., профессор Гринштейн A.M., профессор Зеленин В.Ф., профессор Преображенский Б.С., профессор Попова Н.А., профессор Закусов В.В., профессор Шерешевский Н.А., врач Майоров Г.И. были арестованы бывшим Министерством государственной безопасности СССР неправильно, без каких-либо законных оснований.

 


* «Наша страна». 20 января 1989.

- 160 -

Проверка показала, что обвинения, выдвинутые против перечисленных лиц, являются ложными, а документальные данные, на которые опирались работники следствия, несостоятельными. Установлено, что показания арестованных, якобы подтверждающие выдвинутые против них обвинения, получены работниками следственной части бывшего Министерства государственной безопасности путем применения недопустимых и строжайше запрещенных советскими законами приемов следствия.

На основании заключения следственной комиссии, специально выделенной Министерством внутренних дел СССР для проверки этого дела, арестованные (далее идут приведенные в начале сообщения фамилии. — Я.Э.) и другие привлеченные по этому делу полностью реабилитированы в предъявляемых им обвинениях во вредительской, террористической и шпионской деятельности и, в соответствии со ст. 4 п. 5 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР, из-под стражи освобождены.

Лица, виновные в неправильном ведении следствия, арестованы и привлечены к уголовной ответственности»*. В списке освобожденных, разумеется, не было фамилии Я.Г. Этингера, из чего всем стало ясно, что он умер в тюрьме.

В тот же день Президиум Верховного Совета СССР постановил отменить Указ от 20 января 1953 года о награждении орденом Ленина врача Тимашук Л.Ф. как неправильный, в связи с выявившимися в настоящее время действительными обстоятельствами». (Л.Ф. Тимашук, как уже отмечалось, и после реабилитации врачей работала вплоть до пенсии в том же самом Лечсанупре Кремля, а потом в Четвертом главном управлении при Минздраве СССР, где на протяжении десятилетий лечилась советская партийно-государственная элита. Спустя некоторое время она была награждена за свою «медицинскую деятельность» орденом Трудового Красного знамени и позднее скончалась. В последние годы она была на пенсии.)

Шестого апреля 1953 года, два дня спустя после сообщения МВД о реабилитации врачей, «Правда» публикует передовую статью, в которой сообщается, что следствием по делу врачей руководил Рюмин, «ныне арестованный». В статье говорилось: «Презренные авантюристы типа Рюмина сфабрикованным ими следственным делом пытались разжечь в советском обществе, спаянном морально-политическим единством, идеями пролетарского интернационализма, глубоко чуждые социалистической идеологии чувства

 


* Правда. 4 апреля 1953г.

- 161 -

национальной вражды (об антисемитизме прямо не говорилось. — Я.Э.). В этих провокационных целях они не останавливались перед клеветой на советских людей. Тщательной проверкой установлено, что таким образом был оклеветан честный общественный деятель

Народный артист СССР Михоэлс». Газета далее писала: «Только люди, потерявшие советский облик и человеческое достоинство, могли дойти до беззаконных арестов советских граждан...»

Сообщение о реабилитации врачей вызвало вздох облегчения у советских евреев. Люди обнимались и целовали друг друга. Нужно в

этой связи отметить, что после смерти Сталина у части еврейского населения возникли опасения, что ситуация с евреями может еще больше ухудшиться. Боялись депортации, слухи о которой получили широкое распространение. Некоторые наивные люди считали, что Сталин не имеел отношения к «делу врачей» и все это затея Маленкова и Берия. Поэтому в течение всего месяца после смерти Сталина у значительной части еврейского населения царили тревога и страх — а вдруг будет еще хуже. Освобождение врачей в этом отношении успокоило еврейское население, и постепенно даже самые недалекие люди стали понимать, кто являлся подлинным инициатором «дела врачей». Реабилитация врачей была немедленно прокомментирована представителями западных правительств и всей мировой прессой.

Особенная радость охватила население Израиля. Как только стало известно о реабилитации врачей, тысячи израильтян заполнили улицы городов, радостно передавая друг другу сообщение московского радио. Срочно, буквально через несколько часов, вышли специальные выпуски основных израильских газет. Радио беспрерывно, с небольшими интервалами, в течение всего дня 4 апреля сообщало о решении новых московских властей. Все связывали освобождение врачей с последствиями смерти Сталина, так как в стране были убеждены, что, если бы этого не случилось, судьба и врачей, и всего еврейского населения была бы совершенно иной. В Израиль уже дошла информация о готовившейся депортации евреев, и там с ужасом ожидали нового геноцида еврейского населения.

Через несколько часов после сообщения московского радио было опубликовано заявление МИДа Израиля для прессы. В нем говорилось: «Правительство Израиля с большим удовлетворением ознакомилось с опубликованным в Москве официальным заявлением, что обвинения в отношении врачей-евреев были сфабрикованы, а их «признания» в якобы совершенных деяниях были получены с помощью недозволенных методов. Тем самым практически подтверждена справедливость позиции, занятой правительством Израиля по

 

- 162 -

этому вопросу и высказанной в ходе заседания кнессета 19 января 1953 года. В связи с «делом врачей» в свое время были выдвинуты беспочвенные обвинения в адрес таких международных еврейских организаций, как Джойнт и Всемирная сионистская организация. Наветы против врачей послужили основой для антиеврейской кампании, одним из проявлений которой стал разрыв дипломатических отношений с государством Израиль. Правительство Израиля надеется, что исправление допущенных извращений увенчается прекращением антиеврейской кампании, и будет приветствовать восстановление нормальных отношений между СССР и Израилем»*.

Началась серия закулисных переговоров о восстановлении дипломатических отношений между двумя странами. 6 июля 1953 года министр иностранных дел Израиля М. Шаретт направил министру иностранных дел СССР В.М. Молотову официальное предложение «восстановить в духе подлинной международной дружбы нормальные дипломатические отношения, которые были прерваны 12 февраля 1953 года»*.

В ответном письме от 15 июля 1953 года В.М. Молотов сообщил о «желании иметь дружественные отношения с Израилем и считает возможным восстановить дипломатические отношения с правительством Израиля»*.

Четвертого августа 1953 года А.Н. Абрамов был назначен чрезвычайным и полномочным посланником СССР в Израиле, а бывший посланник этой страны в СССР Ш. Эльяшив вернулся на свой пост в Москве. Дипломатический конфликт был улажен.

Однако правительство Израиля продолжало пристально наблюдать за положением евреев в Советском Союзе. Израильский посланник направил 30 декабря 1953 года в МИД Израиля доклад, в котором анализировалось развитие событий начиная с января 1953 года. В докладе говорилось: «Когда ты объединяешь весь материал, то сделаешь следующее заключение: в начале 1953 года было тяжелое осуждение и угнетенное состояние, евреи стали держаться вместе, не поднимая головы. Вокруг них была недружественная атмосфера. Это чувствуется или, скорее, ощущается в кругу образованных людей, в местах, где работает много евреев, а не среди простых людей, как было бы более вероятно. В Москве евреям приходится выслушивать угрозы, что всех прогонят из столицы. Один человек передал, что дети

* Советско-израильские отношения. Том 1. Кн. 2. С. 438.

* Там же. С. 471

* Там же. С. 472.

- 163 -

в детском саду дали воспитательнице прозвище «еврейская докторша», что близко кличкам «предатель», «фриц» в годы войны... Прекращение отношений с Израилем тоже явилось горькой вестью для евреев, которая усугубила их переживания. Когда были освобождены врачи, последовало облегчение. Все ушло, как кошмар... Мы уже сообщали, что профессор Лина Штерн освобождена. Возможно, это было сделано в рамках общей амнистии... Возобновление отношений с Израилем воспринимается с большой радостью, как и перспективы того, что последует за этим...»

Вместе с тем посланник обращает внимание та то, что, «однако изменений по существу не произошло». В качестве примера он приводит следующий, с его точки зрения, характерный факт: «В газете, которую издает университет, подсчитываются представители разных народностей среди студентов, даются их групповые фотографии, но среди них не найдешь еврея, в перечне национальностей их нет... В газетах больше не найдешь вещей, обижающих евреев. Также мы не встретили сообщений из Израиля или высказываний об Израиле в той форме, в какой это было ранее. Не ручаюсь за будущее, но отмечаю факт, что такого до этого не было»*'.

Посланник, разумеется, не мог предвидеть, что пройдет несколько лет и в Советском Союзе будет развязана новая злобная антиизраильская кампания, начнутся грязные нападки на «международный сионизм — эту агентуру мирового империализма», что в стране будет продолжаться и усиливаться дискриминация евреев, что потоки советского оружия будут направлены в арабские страны и палестинским террористам, которые начнут убивать им мирных жителей Израиля, что впереди еще не один серьезный кризис в советско-израильских отношениях, что в 1967 году вновь СССР разорвет дипломатические отношения с еврейским государством и лишь спустя много лет, в начале 90-х годов, эти отношения будут восстановлены, но это будет уже в годы перестройки, которая откроет реальную возможность для выезда евреев из СССР на постоянное жительство в Израиль.

 

* * *

 

 На следующий день после освобождения врачей — 5 апреля 1953 года, опросом членов ЦК КПСС было принято решение в виду «допущенных т. Игнатьевым С.Д. серьезных ошибок в руководстве бывшим Министерством государственной безопасности СССР» осво-

* Там же. С. 492.

- 164 -

бодить его от обязанностей секретаря ЦК КПСС. (От обязанностей министра госбезопасности он был освобожден в результате слияния МВД с МГБ, осуществленном сразу после смерти Сталина.) Секретарем ЦК КПСС С.Д. Игнатьев стал на XIX съезде, в момент, когда «дело врачей» приближалось к своей заключительной стадии. 28 апреля 1953 года также опросом членов ЦК С.Д. Игнатьев был выведен и из состава ЦК КПСС. По предложению Берия, поддержанному другими членами Президиума ЦК, было поручено Комитету партийного контроля при ЦК КПСС рассмотреть вопрос о партийной принадлежности С.Д. Игнатьева*.

Снятие С.Д. Игнатьева было ударом по Маленкову, ставленником которого был бывший министр госбезопасности и секретарь ЦК КПСС. Характерно, что после ареста Берия в судьбе Игнатьева произошел очередной поворот. На июльском 1953 года Пленуме ЦК было отменено постановление Пленума ЦК КПСС от 28 января 1953 года, и С.Д. Игнатьев восстанавливается в составе членов ЦК*. А спустя некоторое время, в декабре 1953 года, он становится первым секретарем Башкирского обкома КПСС. На этом посту он находился три года — до 1957 года (умер в 1983 году). С этого года по 1960 год этот один из главных исполнителей «дела врачей» становится первым секретарем Татарского обкома КПСС. Возникает вопрос, почему именно Берия выступил в роли инициатора рассмотрения вопроса о партийной принадлежности С.Д. Игнатьева? И почему именно после устранения Берия политическая карьера Игнатьева возобновилась? Ответ очевиден. Берия, как мне говорил Н.А. Булганин, располагал материалами о роли Игнатьева в качестве одного из главных исполнителей воли Сталина в организации «дела врачей», и разоблачение Игнатьева никак не входило в расчеты Маленкова, который также мог оказаться скомпрометированным в связи с этим делом.

Сразу же после смерти Сталина в кремлевском руководстве резко обострилась борьба за власть. Основными претендентами были Берия, Маленков и, в меньшей степени в тот период, Хрущев. Наиболее сильные позиции были у Берия — под его контролем оказалась вся система государственной безопасности, игравшая все годы советской власти решающую роль в политическом развитии страны. Кто контролировал органы госбезопасности, тот практически обеспечивал себе и ключевую роль в стране.

 


* Известия ЦК КПСС. 1991. № 2. С. 193.

* Там же.

- 165 -

Опытный и ловкий интриган, циник и авантюрист с колоссальными амбициями, лишенный каких-либо твердых политических взглядов, Берия явно преследовал цель установить свое единоличное господство в стране. Не исключено при этом, что Берия выступил бы и с антисталинскими лозунгами, так как в последние годы жизни Сталина положение его, как уже отмечалось, было довольно непрочным, и Берия опасался, что кремлевский вождь может расправиться с ним. По словам М.С. Горбачева, выступавшего 17 марта 2000 года на заседании «круглого стола» «Десять лет, которые потрясли мир», «...Берия понимал, что нельзя в такой стране, в таком обществе жить»*'. Но для этого ему требовалось убрать с пути тех сталинских приспешников, которые не готовы были идти на какие-либо уступки, отвергали все попытки демократизации партии. Берия начал очень тонкую и достаточно продуманную игру. Будучи на голову выше своих партнеров по коллективному руководству, Берия хорошо понимал, что завоевание поддержки внутри страны и за рубежом можно обеспечить выдвижением популярной политической программы как в области внутренней политики, так и в сфере внешнеполитических отношений. И, сконцентрировав после смерти Сталина огромную власть, Берия незамедлительно приступил к реализации своих планов. Они касались самых различных аспектов внутренней и внешней политики Советского Союза. Особое внимание он уделял исправлению «искривлений» в национальной политике в Прибалтике и на Западной Украине, предоставлению больших прав союзным республикам, прекращению политики русификации и т.д.

Важнейшими направлениями деятельности Берия стала реабилитация жертв сталинского режима. Известно, что в разговоре с А.И. Микояном он изложил свое кредо так: «Надо восстановить законность... У нас много арестованных, их надо освободить и зря не посылать людей в лагерь». 9 марта 1953 года, выступая на похоронах Сталина, с трибуны мавзолея он подчеркнул необходимость гарантирования каждому гражданину СССР предоставленных ему Конституцией прав личности.

Во исполнение поручения Берия секретариат МВД в марте 1953 года подготовил и направил в ЦК КПСС и Совет Министров СССР ряд предложений, подтверждающих серьезность намерений министра. МВД направило на имя Г.М. Маленкова и Н.С. Хрущева представление о предложении амнистировать всех осужденных внесудебными органами, прежде всего «тройками». Дру-

 


* Независимая газета. 12 апреля 2000 г.

- 166 -

гим представлением предлагалось ограничить компетенцию Особого совещания при министре. Однако при обсуждении этого вопроса на заседании Президиума ЦК КПСС Хрущев, Молотов и Каганович выступили против, и Берия отозвал свое предложение.

В центре деятельности Берия по «восстановлению социалистической законности» оказался еврейский вопрос. Уже 10 марта 1953 года, на следующий день после смерти Сталина, жена Молотова П.С. Жемчужина была освобождена и спустя несколько недель восстановлена в партии.

Первого апреля 1953 года Берия направил письмо Маленкову, в котором настаивал на реабилитации врачей и подчеркивал, что «Рюмин сфабриковал версию о существовании шпионско-террористической группы врачей. Это и положило начало провокационному «делу о врачах-вредителях». 2 апреля 1953 года, за два дня до освобождения врачей, Берия направляет в Президиум ЦК КПСС на имя Г.М. Маленкова еще одно письмо*, в котором сообщает, что «...в процессе проверки материалов на Михоэлса выяснилось, что в феврале* 1948 года в Минске бывшим заместителем МГБ СССР Огольцовым совместно с бывшим министром ГБ Белорусской ССР Цанава по поручению министра госбезопасности Абакумова была проведена незаконная операция по физической ликвидации Михоэлса». Берия сообщает, что «в связи с этим в МВД СССР был допрошен Абакумов и получены объяснения Огольцова и Цанава». Об обстоятельствах проведения этой преступной операции Абакумов показал: «Насколько я помню, в 1948 году глава Советского правительства И.В. Сталин дал мне срочное задание: быстро организовать работниками МГБ СССР ликвидацию Михоэлса, поручив это специальным лицам. Тогда было известно, что Михоэлс, а вместе с ним и его друг, фамилии которого я не помню, прибыли в Минск. Когда... об этом было доложено И.В. Сталину, он сразу же дал указание именно в Минске и провести ликвидацию... Когда Михоэлс был ликвидирован и об этом было доложено И.В. Сталину, он высоко оценил это мероприятие и велел наградить орденами, что и было сделано» (попутно ликвидировали и агента МГБ СССР Голубова П.И., сопровождавшего Михоэлса).

Далее в письме Берия довольно подробно рассказывает об обстоятельствах «ликвидации» Михоэлса. «Было несколько вариантов ус-

 


* Лаврентий Берия... С. 25-28

* Так указано в письме, хотя, как известно, Михоэлс был убит 13 янва­ря 1948 года. — Примеч. автора.

- 167 -

транения Михоэлса: а) автомобильная катастрофа, б) путем наезда грузовой машины на малолюдной улице, в) так как оба не давали гарантий, было принято решение через агентуру пригласить Михоэлса в ночное время в гости к каким-либо знакомым, подать ему машину к гостинице, где он проживал, привезти его на территорию загородной дачи Цанава Л.Ф., где и ликвидировать, а потом труп вывезти на малолюдную (глухую) улицу города, положить на дороге, ведущей к гостинице, и произвести наезд грузовой машины... Так и было сделано. Во имя тайны убрали и Голубова, который поехал с Михоэлсом в гости... (на даче они были раздавлены грузовой машиной)». В конце письма Берия заявлял, что МВД считает необходимым: а) арестовать и привлечь к уголовной ответственности зам. МГБ СССР Огольцова С.И. и бывшего министра ГБ Белорусской ССР Цанава Л.Ф., б) Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении участников убийства Михоэлса и Голубова отменить.

Берия, обходя ЦК, приступил к реабилитации и ряда других лиц, арестованных по приказу Сталина. 10 апреля 1953 года Президиум ЦК КПСС отменил свои прежние решения по «мингрельскому делу», и их участников освободили. Освобожден был бывший секретарь ЦК партии Грузии П.А. Шария. 15 марта его вызвал к себе в кабинет Берия и заявил, что «товарищ Сталин, которого ты всю жизнь восхвалял и которому лизал одно место, сдох и теперь ты можешь отправляться домой». Об этом рассказал мне со слов Шария известный российский экономист профессор С.С. Дзарасов, беседовавший с ним в середине апреля 1953 года.

Наряду с П.А. Шария были освобождены и все участники «мингрельского дела». Берия одновременно наносит удар по сталинским ставленникам в самой Грузии. Был арестован и в сентябре 1955 года расстрелян министр госбезопасности Грузинской ССР А.Н. Рапава. Одновременно был снят со своего поста секретарь ЦК компартии Грузии А.И. Мгеладзе.

Семнадцатого апреля 1953 года Берия направил записку в Президиум ЦК с предложением реабилитировать арестованных в 1951 году заместителя военного министра маршала артиллерии Н.Д. Яковлева, начальника Главного артиллерийского управления генерал-полковника И.Г. Волкотрубенко и заместителя министра вооружений И.А. Мирзаханова. Они были освобождены.

В мае 1953 года были реабилитированы арестованные в 1946 году нарком авиационной промышленности А.И. Шахурин, командующий ВВС маршал авиации А.А. Новиков и ряд других руководящих работников авиационной промышленности и генералов

 

- 168 -

ВВС. Н.А. Булганин рассказал мне, что при обсуждении на Президиуме ЦК КПСС вопроса об освобождении арестованных, особенно резко возражали против этого Маленков, Каганович и Молотов. Хрущев не высказывал четко свою позицию.

Берия был инициатором развенчания и ряда других крупных «дел», сфабрикованных в послевоенный период, когда он непосредственно практически уже не курировал органы госбезопасности, так как с 20 августа 1945 года возглавлял специальный комитет по атомным вопросам.

Берия не опасался реабилитации участников этих «дел», так как был к ним практически не причастен и мог на этом нажить политический капитал в борьбе со своими соперниками в Президиуме ЦК КПСС.

Показательно, что Берия не ставил вопрос о реабилитации участников «ленинградского дела», так как здесь он был непосредственно замешан, оказывал поддержку Маленкову в борьбе со сторонниками умершего Жданова.

Сказанное относится и к «Катынскому делу», жертвой которого стали свыше 20 тысяч польских офицеров, в гибели которых Берия сыграл ключевую роль. Именно 5 марта 1940 года по совершенно секретному представлению наркома внутренних дел Берия, завизированному Сталиным, Ворошиловым, Микояном и Молотовым и устно одобренному также Калининым и Кагановичем, Политбюро ЦК КПСС приняло решение «применить высшую меру — расстрел в отношении 25 700 польских граждан, находящихся в советских лагерях и тюрьмах; рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без предъявления обвинения...» Массовые расстрелы были произведены в Катынском лесу (Смоленская область), в Старобельском (близ Харькова) и Осташковском (Калининская область) лагерях, в других лагерях и тюрьмах*.

Активность Берия, направленная на реабилитацию многих крупных политических «дел», вызывала глубокое беспокойство у его коллег. Они, очевидно, опасались, что в борьбе за власть, с целью их компрометации он может поставить вопрос об ответственности за массовые репрессии 30-х годов, организаторами и участниками которых они были вместе со Сталиным. Важным козырем в руках Берия был и тот факт, что до весны 1938 года он не работал в Москве и был не причастен к массовым репрессиям в Москве,

* Катынь. Пленники необъявленной войны. Документы и материалы / Под ред. Р. Пихоч, Н. Гейштора. М.: Международный фонд «Демократия», 1997

- 169 -

Ленинграде, Киеве, Минске и других городах страны. Поэтому он не боялся реабилитации участников этих политических процессов. Лишь весной 1938 года он был переведен в Москву, в декабре того же года назначен на пост наркома иностранных дел после снятия Н.И. Ежова. И, кстати, тогда по его инициативе были освобождены десятки тысяч людей, арестованных его предшественником.

В определенных кругах общества у него с тех пор была репутация человека, восстановившего «социалистическую законность» в самом конце 30-х годов. А о его ключевой роли в таких преступлениях, как расстрелы польских офицеров в 1940 году, практически никто не знал. По мере развития процесса реабилитации Берия с каждым днем становился все более опасной фигурой для членов  партийного руководства.

С 5 марта 1953 года под его контролем оказались архивы органов госбезопасности, начиная от ВЧК и кончая МГБ. И, зная авантюристический характер этого хитрого и изощренного политикана, новые кремлевские лидеры опасались, что Берия сможет воспользоваться архивными материалами, прежде всего списками на расстрел, на которых стояли их подписи.

Вопрос об устранении Берия, независимо оттого, готовил ли он заговор или нет, приобретал для руководства КПСС первостепенное значение. Речь шла об их жизни. А что касается заговора, то он был как раз организован его коллегами.

В этих условиях и произошел арест Берия 26 июня 1953 года и смещение его со всех постов. Спустя несколько дней, со 2 по 7 июля 1953 года, состоялся Пленум ЦК КПСС, целиком посвященный вопросу «О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия». На Пленуме вновь возникла тема «дела врачей».

Представляет интерес, что говорил на нем Л.М. Каганович. Во-первых, он всячески стремился отрицать антисемитскую направленность «дела врачей». Во-вторых, он прямо признал, что вопрос об освобождении врачей был использован Берия для укрепления своих позиций в стране, так как последний выставил себя в глазах мировой общественности в качестве человека, разоблачившего провокационный характер «дела врачей» и выступившего в роли их освободителя.

Вот слова Л.М. Кагановича: «Если... к примеру, взять дело врачей, которое некоторые элементы неправильно связывали с еврейством вообще, даже дело освобождения врачей, которое партией было сделано правильно, Берия преподнес сенсационно, искусственно, так как и здесь Берия применил свой метод восхвале-

 

- 170 -

ния самого себя, что, дескать, делаю я, а не ЦК, я поправляю, а не правительство»*.

Выступивший на Пленуме секретарь ЦК Н.Н. Шаталин обвинил Берия в том, что он, настояв на опубликовании 4 апреля 1953 года «Сообщения министерства внутренних дел», произвел на советскую общественность «тягостное впечатление».

Берия, со своей стороны, находясь в тюрьме, пытался снять с себя ответственность за инициативу, проявленную с целью освобождения врачей. В письме к Г.М. Маленкову от I июля 1953 года он заявил: «В соответствии с имеющимися указаниями ЦК и Правительства, укрепляя руководство МВД и его местных органов, МВД внесло в ЦК и в Правительство по твоему совету (подчеркнуто Я.Э.) и по некоторым вопросам по совету т. Хрущева Н.С. (подчеркнуто Я. Э.) ряд заслуживающих политических и практических соображений как-то: по реабилитации врачей, реабилитации арестованных по так называемому мингрельскому национальному центру в Грузии и возвращении неправильно сосланных из Грузии»*.

В этой связи следует отметить, что, хотя содержание Пленума ЦК КПСС не было известно широким слоям населения, арест Берия, с именем которого многие с полным основанием связывали прекращение «дела врачей», вызвал беспокойство и у освобожденных профессоров, опасавшихся, не окажутся ли они снова за решеткой, и у многих лиц еврейской национальности.

Профессор В.Н. Виноградов сказал мне, что был почти уверен, что обвинения против врачей будут возобновлены, и готовился к новому аресту По его словам, такого же мнения придерживались и некоторые другие бывшие участники «дела врачей», с которыми он обсуждал сложившуюся ситуацию.

Н.А. Булганин говорил мне, что в кулуарах Пленума шли разговоры о том, что «напрасно» было открыто сообщено о прекращении «дела врачей» и что надо было дать «более спокойное и взвешенное объяснение» их освобождению. Один из видных партийных деятелей говорил Н.А. Булганину, что население было ошеломлено сообщением о реабилитации врачей и восприняло его весьма критически.

В Центральный Комитет партии было направлено много писем, авторы которых — простые советские граждане — выражали свое непонимание в связи с тем, что врачи освобождены; считали, что совершена ошибка и врачей следовало судить. Антисемитская

 


* Известия ЦК КПСС. 1991. № С. 192.

* Лаврентий Берия... С. 73.

- 171 -

пропаганда сталинского режима не осталась без последствий — часть населения была уверена в том, что врачи — преступники и агенты международного империализма, прежде всего сионизма'*.

Новые власти сделали все для того, чтобы смазать антисемитскую направленность «дела врачей». Новым кремлевским лидерам очень не хотелось выглядеть в глазах собственного народа «освободителями евреев», так как это, по их мнению, могло их скомпрометировать. Тем не менее им необходимо было «отмазаться» от «дела врачей». Надо было найти «стрелочника», виновного в фабрикации этого дела. И им, разумеется, оказался М.Д. Рюмин. Он был арестован 16 марта 1953 года. Спустя пятнадцать месяцев, 2—7 июля 1954 года Военная коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела в судебном заседании дело по обвинению М.Д. Рюмина в преступлении, предусмотренном ст. 58-7 Уголовного Кодекса РСФСР. В сообщении об этом заседании говорилось: «Судебным следствием установлено, что Рюмин в период его работы в должности старшего следователя, а затем и начальника следственной части по особо важным делам бывшего Министерства государственной безопасности СССР, действуя, как скрытый враг Советского государства, в карьеристских и авантюристических целях стал на путь фальсификации следственных материалов, на основании которых были созданы провокационные дела и произведены необоснованные аресты ряда советских граждан, в том числе видных деятелей медицины.

Как показали в суде свидетели (насколько мне известно, никто из ранее арестованных врачей не был вызван в качестве свидетелей. — Я.Э.), Рюмин, применяя запрещенные советским законом приемы следствия, принуждал арестованных оговаривать себя и других лиц в совершении тягчайших преступлений — измене Родине, вредительстве, шпионаже и др. Последующим расследованием установлено, что эти обвинения не имели под собой никакой почвы, привлеченные по этим делам полностью реабилитированы.

Учитывая особую опасность вредительской деятельности Рюмина и тяжесть последствий совершенных им преступлений, Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила Рюмина к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор привести в исполнение»*.

Обращает на себя внимание тот факт, что в сообщении Верховного Суда СССР отсутствовало всякое упоминание о еврейском

* См. Локшин А. «Дело врачей»: отклик трудящихся // Вестник еврей­ского университета в Москве. 1994, № 1(5). С. 52.

* Правда. 8 июля 1954 г.

- 172 -

характере «дела врачей», об антисемитской деятельности Рюмина.

Между тем, как явствует из обнаруженных архивных материалов по делу Рюмина, во время допроса в июне 1953 года он сделал важное признание: «С конца 1947 года в работе следственной части по особо важным делам начала отчетливо проявляться исходившая от Абакумова и реализуемая впоследствии Леоновым, Лихачевым и Комаровым тенденция рассматривать лиц еврейской национальности потенциальными врагами советского государства». Рюмин далее заявил, что «эта установка приводила к необоснованным арестам лиц еврейской национальности по обвинению в антисоветской националистической деятельности и американском шпионаже»*. Если учесть, что и Абакумов, и Рюмин, и Леонов, и Лихачев, и Комаров работали под непосредственным руководством Сталина и его окружения, То не представляет труда определить авторов этой политики.

   Пришедшая к власти после смерти Сталина группа его политических наследников любыми средствами старалась стереть впечатление об антисемитском характере «дела врачей», заставить советских людей забыть о самом его существовании. И это вполне понятно, так как многие видные представители этой верхушки самым непосредственным образом были связаны с «делом врачей», но от Рюмина как непосредственного исполнителя их антиеврейских замыслов поспешили избавиться, так как он слишком много знал и оставлять его в живых было для них крайне опасно. Рюмин был расстрелян, врачи вернулись на свои прежние места работы, но все делалось для того, чтобы о «деле врачей» никто не помнил. И вновь эта тема возникла лишь на XX съезде КПСС, когда Н.С. Хрущев выступил 25 февраля 1956 года на закрытом заседании съезда с докладом «О культе личности и его последствиях». В этом историческом по своему значению докладе Хрущев заявил следующее*: «Следует также напомнить о «деле врачей-вредителей». Собственно говоря, никакого «дела» не было, кроме заявления врача Тимашук, которая, может быть, под влиянием кого-нибудь или по указанию (ведь она была негласным сотрудником органов госбезопасности) *написала Сталину письмо, в котором заявляла, что врачи, якобы, применяют неправильные методы лечения. Достаточно было такого письма к Сталину, как он сразу сделал выводы, что в Советском Союзе имеются врачи-вредители, и дал указание аре-

 


* Московские новости. 1994. № 12.

* Известия ЦК КПСС. 1989. № 3. С. 154.

* Агентом МГБ считали Тимашук и прекрасно информированные историки A.M. Некрич и М.Я. Геллер в своей книге «Утопия у власти». — Примеч. автора.

- 173 -

стовать группу крупных специалистов советской медицины. Он сам давал указания, как вести следствие, как допрашивать арестованных. Он сказал: на академика Виноградова надеть кандалы, такого-то бить. Здесь присутствует делегат съезда бывший министр госбезопасности т. Игнатьев. Сталин ему прямо сказал: «Если не добьетесь признания врачей, то с вас будет снята голова». Хрущев далее сказал, что «Сталин сам вызывал следователя, инструктировал его, указывал методы следствия, а методы были единственными — бить, бить, бить. Через некоторое время после ареста врачей мы, члены Политбюро, получили протоколы с признаниями врачей. После рассылки этих протоколов Сталин говорил нам: «Вы слепцы, котята, что же будет без меня — погибнет страна, потому что вы не можете распознать врагов».

Дело было поставлено так, что никто не имел возможности проверить факт путем контакта с людьми, которые давали эти признания. Но мы чувствовали, что дело с арестом врачей — это нечистое дело. Многих из этих людей мы лично знали, они лечили нас. И когда после смерти Сталина мы посмотрели, как создавалось это «дело», то увидели, что оно от начала до конца ложное. Это позорное «дело» было создано Сталиным, но он не успел его довести до конца (в своем понимании), и поэтому врачи остались живыми». В приведенных выше словах Хрущева о «деле врачей» нет даже намека на его антисемитскую направленность. Было это сделано преднамеренно или случайно? Это было сделано совершенно сознательно. Генерал-лейтенант КГБ П.А. Судоплатов писал в своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930—1950 годы», что «в начале апреля 1953 года Хрущев направил закрытую директиву партийным организациям с требованием не комментировать сообщение МВД, опубликованное в прессе, и не обсуждать проблему антисемитизма на партийных собраниях»'*. Хрущев не хотел акцентировать внимание на антиеврейском характере «дела врачей». Хорошо известно, что и после смерти Сталина политика государственного антисемитизма продолжалась в СССР. В 1955—1956 годах были установлены уже достаточно прочные контакты с Египтом, Сирией и другими арабскими странами, и советское оружие уже поставлялось правящим режимам этих стран с одной -6 единственной целью — для борьбы против Израиля, для уничтожения евреев. И новые кремлевские вожди не хотели в глазах собственного населения, значительная часть которого находилась под воздействием антисемитских настроений, и в глазах союзников Москвы на

 


* Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930—1950 годы. М„ 1999. С. 546-547

- 174 -

Арабском Востоке выступать в роли лиц, осуждающих политические действия, направленные против евреев. Отсюда и такое «нейтральное» объяснение «дела врачей» на XX съезде КПСС. Спустя некоторое время после отстранения Хрущева, автор этих строк имел краткую беседу с ним по поводу «дела врачей». На мой вопрос, почему на XX съезде Хрущев выступил именно с такой трактовкой этого «дела», бывший первый секретарь ЦК КПСС сказал: «Да, я не хотел акцентировать внимание на национальном составе арестованных по «делу врачей». Меня бы не поняли в руководящих кругах партии». На мое замечание, что, если бы Хрущев подчеркнул антисемитский характер «дела врачей», это было бы благожелательно встречено на Западе, Хрущев в резкой форме заявил: «Для меня в 1956 году гораздо важнее было иметь благожелательное отношение Насера, а не таких защитников Израиля, как Джон Фостер Даллес, Антони Иден и Ги Молле». В момент проведения XX съезда, как уже отмечалось, связи Кремля с арабскими режимами носили уже достаточно плотный характер. За несколько месяцев до XX съезда, в декабре 1955 года, выступая на сессии Верховного Совета СССР, Хрущев заявил: «...Мы понимаем устремления арабских стран, которые борются за полное освобождение от иностранной зависимости. В то же время заслуживающими осуждения являются действия государства Израиль, которое с первых дней существования начало угрожать своим соседям, проводить по отношению к ним недружелюбную политику»*.

Характерно также, что, когда 14—19 декабря 1954 года в Ленинграде Военная коллегия Верховного Суда СССР рассматривала дело по обвинению бывшего министра государственной безопасности СССР Абакумова B.C., начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР Леонова А.Г., бывших заместителей начальника следственной части по особо важным делам Комарова В.И. и Лихачева М.Т, бывших сотрудников МГБ СССР Чернова И.А., Бровермана Я.М. в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1(6), 58-7, 58-8, 58-11 Уголовного кодекса РСФСР, тема арестов евреев не поднималась. Хотя Абакумов был одним из организаторов убийства С. Михоэлса 13 января 1948 года, активным участником провокационного дела Еврейского антифашистского комитета, жертвой которого стали многие выдающиеся еврейские деятели культуры, стоял у истоков «дела врачей», по его указанию были проведены многочисленные аресты евреев-врачей, инженеров, научных сотрудников и студентов. На совести Абакумова сотни загубленных еврейских жизней. В числе его ближай-

 


* Известия. 30 декабря 1955 г.

- 175 -

ших сотрудников особенно злобным антисемитизмом отличался Комаров. Вот что он писал, будучи арестованным в 1951 году вместе с Абакумовым, 18 февраля 1953 года Сталину из тюрьмы. Это письмо «заслуживает», чтобы его воспроизвести почти полностью, — оно яркое свидетельство того, что в сталинском МГБ работали и занимали ответственные посты люди с гитлеровскими взглядами... — стопроцентные нацисты, носившие в карманах билеты членов КПСС.

Вот что писал Комаров:

«Дорогой товарищ Сталин!

...В коллективе следчасти хорошо знают, как я ненавидел врагов. Я был беспощаден с ними, как говорится, вынимал из них душу, требуя выдать свои вражеские дела и связи. Арестованные буквально дрожали предо мной, они боялись меня как огня... Сам министр не вызывал у них того страха, который появлялся, когда допрашивал их я лично. Арестованные враги хорошо знали и ощущали на себе мою ненависть к ним, они видели во мне следователя, проводившего жестокую карательную линию по отношению к ним, и поэтому, как докладывали мне следователи, всячески старались избегнуть встречи со мной, не попасть ко мне на допрос. Следователи следчасти знали, что арестованные больше всех боятся меня, когда приходилось туго и арестованные упорно не желали разоружаться, всегда прибегали к моей помощи, прося принять участие в допросе. Особенно я ненавидел и был беспощаден с еврейскими националистами, в которых видел наиболее опасных и злобных врагов. За мою ненависть к ним не только арестованные, но и бывшие сотрудники МГБ СССР еврейской национальности считали меня антисемитом и пытались скомпрометировать перед Абакумовым.

В 1948 году я первый при допросах арестованных выявил, что еврейские националисты проявляют большой интерес к нашим руководителям партии и правительства и в результате в дальнейшем вышли на Еврейский антифашистский комитет...

Узнав о злодеяниях, совершенных еврейскими националистами, я наполнился еще большей злобой к ним и убедительно прошу Вас: дайте мне возможность со всей присущей мне ненавистью к врагам отомстить им за их злодеяния, за тот вред, который они причинили государству.. Имея большой опыт следственной работы, я на любом участке фронта борьбы с врагами буду метко и смертельно разить их. Я клянусь Вам, что у Вас не будет никакого повода быть недовольным моей работой. За время нахождения в тюрьме я пришел к выводу, что МГБ СССР неправильно строило свою контрразведывательную работу и потому не наступало на врагов, а лишь отбива-

 

- 176 -

лось от них, царапалось. Я продумал мероприятия, которые, если мне будет позволено, я изложу министру, направленные на улучшение чекистской работы. Прошу Вас, товарищ Сталин, не откажите мне в своем доверии. Не отдавайте меня под суд»*.

Именно этому негодяю, говоря современным языком, красноко- ричневому палачу, пользовавшемуся репутацией убежденного антисемита, поручили в свое время руководить следственной группой по — делу Еврейского антифашистского комитета. В его руках это дело было быстро завершено и передано в судебные органы.

Комаров жестоко избивал арестованных членов ЕАК, пытал их; нередко его подследственных после истязаний приносили окровавленными на носилках.

...Со мной в лагере находился московский инженер Семен Исаакович Фридлендер. Его дело тоже вел Комаров. Этот садист издевался над Фридлендером, по 10—12 часов заставлял 60-летнего больного человека стоять во время допроса. Тот падал, тогда его обливали холодной водой, снова заставляли стоять. Однажды Комаров дошел до того, что, вызвав охранника, велел ему раскрыть рот Семена Исааковича и помочился туда... Не лучше вели себя на следствии Леонов и Лихачев.

И вот во время процесса в Ленинграде ни слова не было сказано об издевательствах его участников над арестованными евреями, об их зоологическом антисемитизме, унаследованном от гитлеровских палачей еврейского народа. Главное обвинение, которое было предъявлено Абакумову и его сообщникам, — это фальсификация так называемого «ленинградского дела»*.

Совершенно очевидно, что, закрыв «дело врачей», советское руководство никоим образом не собиралось отказываться от политики государственного антисемитизма, который продолжал цвести пышным цветом. Именно в хрущевский период, и особенно в годы правления Брежнева и Андропова, была развернута безудержная антиизраильская пропаганда, которая велась под флагом «борьбы с сионизмом», а в действительности носила открытый антисемитский характер. Более того, в эти годы политика государственного антисемитизма приобрела особенно широкий характер. Это неудивительно, ведь во главе СССР стояли достойные ученики одного из величайших преступников в истории человечества. Так, только за один 1984 год советская центральная и республиканская печать опубликовала 2824 антисемитские статьи — в сред-

 


* Московские новости. 1994. № 12.

* Известия. 24 декабря 1954

- 177 -

нем по восемь статей в день. В эти десятилетия при поддержке влиятельных кругов в ЦК партии и КГБ сформировались в России те политические силы, которые в 90-х годах открыто встали на путь формирования нацистского движения в России, печатные органы которого, как, например, газета «Русские ведомости», вновь пытаются реанимировать «дело врачей». В этом откровенно фашистском издании, переполненном чудовищными оскорблениями и нападками на евреев, которые открыто именуются «жидами», с фотографией Гитлера, который назван «человеком высокой морали» и «образцом нравственности», в одной из статей говорилось: «После массовой гибели детей в родильных домах в 1952 году именно Сталин откликнулся на слезные мольбы. Подлецы убили его в иудейский праздник Пурим». В другом месте говорилось: «После смерти Сталина сразу был реабилитирован еврейский народ, а с ним и жиды. Было закрыто дело врачей»*.

Со времени «дела врачей» прошло уже около 50 лет, но оно и по сей день является предметом политических спектаклей «национал-патриотических» и иных сил, мечтающих повторить на земле России гитлеровский Холокост. Вот почему правда об этой крупнейшей антисемитской провокации XX века актуальна и в наши дни.

Только смерть не позволила Сталину осуществить задуманное. Более того: как уже не раз бывало в истории, меч, занесенный над еврейским народом, всей тяжестью пал на голову гонителя. И все-таки я не решился бы назвать сталинский план полностью провалившимся.

Кремлевский диктатор рассчитывал, что пережитый шок, вспышка бешеного гнева, ярости, ненависти приведут к необратимым сдвигам в массовом сознании. И это ему частично удалось. Ни полная реабилитация профессоров, ни раскрытие механизмов сталинской провокации, ни даже развенчание самого тирана уже не могли восстановить разрушенного.

«Дело врачей» — именно оно — подготовило психологическую почву для дальнейшего развития государственного антисемитизма 60—80-х годов и возникновения неонацистской идеологии среди некоторых слоев населения. Следовательно, «дело врачей» сыграло далеко не последнюю роль в распространении антисемитизма в России.

 

* * *

 


* Русские ведомости. 1992. № 7/15.

- 178 -

Мать и я продолжали находиться в заключении и после реабилитации врачей. Поскольку мы были осуждены, то для нашего освобождения «необходимо» было соблюсти определенную юридическую процедуру — протест прокуратуры, решение о пересмотре дела, проведение нового следствия. Я из лагеря и родственники матери из Москвы неоднократно обращались к руководителям страны, в первую очередь к Г.М. Маленкову, с просьбами о пересмотре наших дел. Но в аппарате МВД, в прокуратуре продолжали сидеть сталинисты, сознательно тормозившие пересмотр наших дел.

Шестого марта 1954 года, рассмотрев протест Генеральной прокуратуры по нашему делу, было принято решение отменить постановление Особого совещания и направить наши дела на новое рассмотрение.

Мать до 29 апреля 1954 года продолжала находиться во Владимирской тюрьме, откуда была отправлена в Бутырскую тюрьму, а затем во Внутреннюю тюрьму. Состояние ее здоровья резко ухудшилось, и 27 сентября 1954 года ее вынуждены были положить в больницу Бутырской тюрьмы, а спустя некоторое время вернули на Лубянку.

Однако 12 октября 1954 года в 2 часа 45 минут у нее обнаружилась сильная сердечная слабость и в течение 30 минут она была без сознания (все эти данные заимствованы мной из ее дела). Опасаясь, что мать, так же как и отец, умрет в тюрьме, руководство КГБ приняло 15 октября 1954 года скоропалительное решение о ее освобождении, прекращении дела и освобождении из-под стражи. Тем не менее в тот момент она не была еще полностью реабилитирована. Ей была «приклеена» статья, что «Викторова оперативными материалами изобличена в проведении в семейном кругу националистической пропаганды, ст. 59-7». И лишь 5 августа 1955 года полностью реабилитирована. К счастью, после освобождения она прожила еще 16 лет. Мать умерла 2 февраля 1970 года. Похоронена на кладбище вблизи старого крематория. Спустя год после смерти матери я поставил на месте захоронения памятник.

Со мной дело обстояло несколько сложнее. Как я уже писал, в момент реабилитации врачей я находился в лагере в Кировской области. Руководство КГБ приняло решение вернуть меня в Москву на доследование, и 7 сентября 1954 года я снова был доставлен в Москву и уже в третий раз оказался в Лефортово. Часть времени, правда, находился на Лубянке. На первом же допросе, который велся в спокойной обстановке, мне было сообщено, что по поручению ЦК КПСС принято решение пересмотреть мое дело. В ходе переследствия выяснилось, что большинство выдвину-

 

- 179 -

тых против меня обвинений оказались, так сказать, «снятыми жизнью». Так, например, следователь не фиксировал больше внимания на моих высказываниях в отношении того, что маршал Тито не является никаким немецким шпионом. Следователь также особенно не распространялся о моих заявлениях о Сталине. Но по-прежнему обвинял меня в «клевете на национальную политику КПСС и советского государства», выражавшуюся в том, что я «утверждал, что в СССР существует государственный антисемитизм».

Он заявил, что «ложью» являются мои высказывания, будто борьба против космополитизма была проявлением антисемитизма. Одновременно он снова поднял вопрос о сессии ВАСХНИЛ, отметив, что «критика академика Т.Д. Лысенко является клеветой на советскую науку».

После окончания переследствия мое дело было передано в Военный трибунал Московского военного округа, хотя я никакого отношения к армии, разумеется, не имел. Заседание трибунала состоялось 30 ноября 1954 года в здании на Старом Арбате, по-моему, в доме № 41. Основным свидетелем обвинения был товарищ по школе, впоследствии доктор медицинских наук Игорь Дибобес, который в ответ на вопрос председателя трибунала, слышал ли он от меня какие-либо «антисоветские высказывания», заявил, что «припоминает», как в 1948 году на Рижском взморье, где я отдыхал вместе с родителями и случайно на пляже с ним встретился, говорил, что «Лысенко одержал победу на сессии ВАСХНИЛ не в ходе свободной научной дискуссии, а в результате вмешательства Сталина». В 1954 году это было еще достаточно серьезным обвинением. Государственный обвинитель, военный прокурор, подполковник юстиции Старичков потребовал в своей обвинительной речи приговорить меня к 5 годам заключения и подвести меня под амнистию. (Лица, осужденные по ст. 58-10 на срок до 5 лет, попадали под мартовскую амнистию 1953 года, хотя по этой статье в сталинское время практически мало кто получал такой «мизерный» срок). Но Военный трибунал отверг требования прокурора, и было принято решение меня «оправдать за отсутствием в действиях состава преступления, предусмотренного этой статьей». И далее: «Этингера Якова Яковлевича из-под стражи немедленно освободить». Однако Старичков и иже с ним не согласились с решением трибунала. Ими был подан протест в Военную коллегию Верховного Суда СССР, которая, однако, 25 декабря 1954 года его отклонила и тем самым подтвердила оправдательный приговор Военного трибунала Московского военного округа. А Старичков вскоре был изгнан из орга-

 

- 180 -

нов юстиции, как мне потом сообщил об этом заместитель Главного военного прокурора полковник Д. Терехов.

 

* * *

 

Вскоре после освобождения мать и я стали добиваться получения в ЗАГСе свидетельства о смерти Я.Г. Этингера и официального документа о его реабилитации. Все это потребовало немало усилий и времени.

Свидетельство о смерти нам удалось получить только через год — 9 ноября 1955 года. В нем говорилось, что причина смерти — «самопроизвольный разрыв стенки левого желудочка сердца», о чем «в книге записей актов гражданского состояния о смерти 1955 года ноября месяца 03 числа произведена соответствующая запись за № 1174. Место смерти — Москва».

Получить документ о реабилитации оказалось во много раз сложнее. Работавшие в тот период в Главной военной прокуратуре скрытые сталинисты упорно уходили от решения этого вопроса. Во время бесед с нами они утверждали, что «сообщение в «Правде» от 4 апреля 1953 года — лучшая справка; что вы еще хотите?». Не получив документа о реабилитации Я.Г. Этингера, нам трудно было решить некоторые проблемы, прежде всего связанные с получением постоянного жилья — наша квартира на улице Горького после ареста всей семьи была заселена другими людьми. Эта игра в кошки-мышки продолжалась вплоть до XX съезда КПСС. Вскоре после съезда мать направила телеграмму Первому секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущеву, в докладе которого на закрытом заседании говорилось о «деле врачей», с просьбой разрешить наши вопросы. По поручению Н.С. Хрущева мать принял секретарь ЦК П.Н. Поспелов. Он обещал урегулировать все проблемы, связанные с реабилитацией Я. Г. Этингера, и вскоре мы получили следующую справку.

 

Справка

Выдана гражданке Викторовой Ревекке Константиновне в том, что дело в отношении ее мужа Этингера Якова Гиляриевича, арестованного 18 ноября 1950 года, постановлением Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР от 30 марта 1956 года на основании ст. 204 п. «б»

УПК РСФСР прекращено.

 

- 181 -

Отец был окончательно реабилитирован. Таким образом, лишь после XX съезда, на котором впервые официально были признаны чудовищные преступления Сталина, исчезла и та основа, на которой строилось первоначальное обвинение Я. Г. Этингера по ст. 58-10. Тем самым была поставлена точка в «деле врачей». Круг замкнулся: это дело было начато с ареста отца, и окончательно под ним была подведена черта с его реабилитацией по ст. 58-10 в 1956 году.

Вскоре после получения всех необходимых справок об отце мы с матерью стали добиваться какого-либо документа о том, где похоронен Я. Г. Этингер. Все наши попытки получить этот документ на протяжении нескольких десятилетий ни к чему не привели. Нам просто не отвечали на наши письма. Как-то профессор В.Н. Виноградов был у нас в гостях, зашел разговор об этом. Очень хорошо помню, как Владимир Никитич сказал: «Не отравляйте себе душу. Вам никогда ничего не скажут. Успокойтесь и не пишите больше этим негодяям». Даже нацисты выдавали родственникам трупы расстрелянных в гитлеровских тюрьмах. Известно, что после убийства лидера германских коммунистов Эрнста Тельмана в августе 1944 года родственникам Тельмана было выдано тело погибшего для захоронения.

Спустя некоторое время я прочел слова академика Д.С. Лихачева: «Проблема России в том, что в ней небрежно погребены миллионы людей».

...На Востряковском кладбище в Москве, на еврейском участке, похоронена в 1943 году мать Я.Г. Этингера. На могиле памятник, надпись на еврейском языке. Лет 40 назад я сделал на нем еще одну надпись — на русском языке: «Профессор Яков Гиляриевич Этингер. 22.12.1887 — 2.03.1951. Могила твоя неизвестна, но память о тебе вечна».

Аналогичных надписей на московских кладбищах немало — упомянуты имена людей, погибших в результате сталинских репрессий. Говорят, что войну нельзя считать законченной, пока не захоронен последний солдат. Но едва ли когда-нибудь в России будет похоронен последний узник сталинизма. Их так много — это миллионы людей, и достойно похоронить их просто невозможно.