НА САМЫХ ВЕРХАХ
Мои отношения с Успенским если и были лишены некоторых человеческих черточек, то, во всяком случае, нехваткой оригинальности никак не страдали. Из положения заключенного и ка
торжника я одним мановением начальственных рук был перенесен в положение соучастника некоей жульнической комбинации, в положение, так сказать, совладельца некоей жульнической тайны. Успенский имел в себе достаточно мужества или чего-то иного, чтобы при всем этом не делать честного выражения лица, я — тоже. Так что было взаимное понимание, не очень стопроцентное, но было.
Успенский вызывал меня по несколько раз в неделю в самые неподходящие часы дня и ночи, выслушивал мои доклады о ходе дел, заказывал и цензурировал статьи, предназначенные для «Перековки», Москвы и «братских компартий», обсуждал проекты сценария спартакиады и прочее в этом роде. Иногда выходили маленькие недоразумения. Одно из них вышло из-за профессора-геолога.
Успенский вызвал меня, и вид у него был раздраженный.
— На какого черта вам этот старикашка нужен?
— А я его в волейбол учу играть.
Успенский повернулся ко мне с таким видом, который довольно ясно говорил: будьте добры дурака не разыгрывать, это вам дорого может обойтись. Но вслух спросил:
— А вы знаете, какую должность он занимает в производственном отделе?
— Конечно, знаю.
— Ну-с?
— Видите ли, товарищ Успенский... Профессора X. я рассматривал в качестве, так сказать, коренного номера спартакиады... Самый ударный момент. Профессор Х известен в лицо — и не только в России, а, пожалуй, и за границей. Я его выучу в волейбол играть — конечно, в его годы это не так просто. Лицо у него этакое патриархальное. Мы его подкормим. И потом заснимем на кино: загорелое лицо под сединою волос, почтенный старец, отбросивший все свои вредительские заблуждения и в окружении исполненной энтузиазма молодежи играющий в волейбол или марширующий в колоннах... Вы ведь понимаете, все эти перековавшиеся урки — это и старо, и неубедительно: кто их там знает, этих урок? А тут человек известный, так сказать, всей России...
Успенский даже папиросу изо рта вынул.
— Н-не глупо придумано, — сказал он. — Совсем не глупо. Но вы подумали о том, что этот старикашка может отказаться? Я надеюсь, вы ему о... вообще спартакиаде ничего не говорили.
— Ну, это уж само собой разумеется. О том, что его будут снимать, он до самого последнего момента не должен иметь никакого понятия.
— Т-так... Мне Вержбицкий (начальник производственного отдела) уже надоел с этим старичком. Ну, черт с ним, с Вержбицким.
Только очень уж стар ваш профессор-то. Устроить разве ему диетическое питание?
Профессору было устроено диетическое питание. Совершенная фантастика!