КАК ОКОЛПАЧИЛИ ГОРЬКОГО

 

Суслов, прибыв на Воркуту, сразу попал в нашу шахтерскую бригаду. Это был рыжеватый коротконогий человек средних лет, юркий, работник совсем никчемный, но цепкий, настойчивый и оборотистый малый. Уже в первые несколько дней он коротко познакомился со всеми людьми нашей бригады и чувствовал себя непринужденно в новой для него обстановке. Он много, развязно и почти восторженно говорил о Беломорканале, откуда прибыл. Имел Суслов «бытовую» статью, восемь лет срока: работая в кооперативе продавцом, он неловко хапнул значительную сумму общественных денег.

На Беломорканале он более трех лет был вещевым каптером. Нимало не стесняясь, цинично описывал нам всевозможные плутни, массовые хищения и продажу на сторону обмундирования и обуви, предназначенных для заключенных:

- Бутылка водки, килограмм сахару — и любой мой отчет утверждался лагерной бухгалтерией. Безграмотное и вечно пьяное начальство не в состоянии было контролировать нашу деятельность. Собственно, настоящую школу подлогов и безнаказанного воровства я прошел в лагерях, — что называется, «перековался»!

Мерли от истощения и болезней тысячи заключенных, а этот проходимец не только процветал, но ухитрился даже выслать семье более трех тысяч рублей денег. Будучи на хорошем счету у начальства, он систематически, каждые три месяца, имел так называемый «зачет ударника», т.е. дополнительную скидку срока в размере сорока пяти дней. И вот наступил главный его триумф. Об этом он рассказывал так:

- Вечером, после наступления темноты, меня вызвали к уполномоченному третьей части лагерного НКВД. Ну, думаю, подзашел, засыпался. Однако, подавляя страх и трепет душевный, явился. Вопреки ожиданию, уполномоченный Онуфриенко очень ласково принял меня. Угостил папиросой, пригласил садиться. А затем сообщил, что, зная меня как исполнительного, честного и умного человека, решил поручить мне потолковать с Максимом Горьким, прибывающим для осмотра канала. «Если вы добросовестно выполните эту почетную задачу, я вам гарантирую снижение срока заключения на три года», — заявил он. Затем часа два Онуфриенко подробно инструктировал меня, что я

 

должен говорить Горькому и как вести себя. Собственно, роль моя была совсем несложной. Горький в числе других лагерных пунктов посещает и наш. Его встречает начальство, ведет в лагерный клуб, где уже сидят чисто одетые заключенные, и сажает в первый ряд, между мною и другим, тоже заранее подготовленным заключенным. Оба мы в разговоре с Горьким должны были разыгрывать роль стахановцев и ударников производства, расхваливать пищу и лагерную жизнь, одним словом, всячески втирать очки Горькому, как это делается на воле с посещающими нашу страну иностранцами.

Эти указания я и мой напарник выполнили добросовестно. Горький остался доволен беседой с нами, как и постановкой на лагерной сцене его пьесы «Егор Булычев». Напарник мой, о котором я знал, что он бывший учитель, осужденный за растление ребенка и работавший экономистом на нашем лагерном пункте, изумил меня, заявив Горькому, что он только в лагере, вечерами, после тяжелой физической работы, сумел овладеть грамотой. Что первой настоящей книжкой, которую он прочел, была его, Максима Горького, книжка — рассказ «Страсти-мордасти». Это растрогало старика. Уходя из клуба, он пожал нам руки. Благодарил также начальника нашего лагерного пункта.

Затем, как известно, Максим Горький опубликовал в центральной прессе ряд восторженных отзывов о Беломорканале и его строителях. Другие писатели и журналисты, вслед за Горьким, всячески расписывали «кузницу, где перековываются советские люди». Некоторые из них потом сами попали в эту кузницу для перековки.

Не менее довольным осталось и наше начальство. Онуфриенко меня похвалил, а два месяца спустя, при очередном зачете, мне и моему напарнику снизили сроки заключения — каждому на три года. Тот ушел домой, — Горький помог, а мне оставалось немногим более двух лет отбарабанить, да черт дернул этого Кирова не вовремя убить. Все прахом пошло. Все зачеты и досрочные освобождения как корова языком слизала. Запил я с горя, и спихнули меня в очередной этап...

Недолго работал Суслов шахтером. Не прошло и трех недель, как он был уже в должности заведующего прачечной. Как-то, встретив меня, он скороговоркой произнес:

- Бегу вот в УРО, — в клубе пара девок болтается, хочу их забрать к себе в прачечную.

- Там же работают китайцы, — возразил я.

- Ну и что же? С китайцами спать ведь не будешь! Эх ты, юлипруденция, соображать надо, здесь тебе не университеты!

Подмигнув рыжей бровью, Суслов рысцой подался дальше.