ГЛАВА 3

УЖАСЫ ТИФЛИССКОЙ ТЮРЬМЫ

 

Решительность князя Мухранского — Метех — В руках садистов — Проклятое место — Ночи расстрелов — Сам попал в собственные сети.

 

Среди тысяч людей, заключенных в тюрьмы Закавказской ЧК одновременно со мной, было пятнадцать офицеров. Среди них генерал Цулукидзе, князь Камшиев, князь Мухранский, брат которого был женат на дочери Великого князя Константина Константиновича. Все они обвинялись в организации мифического контрреволюционного заговора и в связях с Грузинским восстанием 1923 г. Эти люди после продолжительных мучительных допросов были приговорены к расстрелу.

Князь Мухранский решил дорого продать свою жизнь. Ему удалось раздобыть большой гвоздь (он нашел его в камере). Когда в ночь исполнения приговора открылась дверь и группа чекистов, возглавляемая Шульманом, комендантом Закавказской ЧК, известным как «комендант смерти», вошла, чтобы увести осужденных офицеров, Мухранский бросил гвоздь со всей возможной силой в лицо Шульману, целясь ему в глаза. Тяжелый гвоздь сломал палачу нос. Шульман застонал от боли, и сразу же раздались ужасные крики и выстрелы. Камера наполнилась дымом. Все пятнадцать офицеров, находившиеся в камере, были убиты конвоем на месте. Заключенным из других камер был отдан приказ смыть потоки крови.

Палач Злиев, чрезвычайный уполномоченный ГПУ Горской республики в Осетии, прибегал к следующему. Он насильно вставлял дуло револьвера в рот заключенного, которого допрашивал, поворачивал его и, таким образом, раня десны, выбивал зубы. Мой сокамерник по тюрьме Гор. ГПУ подвергался такой пытке. Это был пожилой осетин, которого обвинили в следующем преступлении (цитата из обвинительного заключения): «Обвиняется в том, что однажды прошел мимо дверей дома Челокаевых».

 

 

По истечении нескольких недель я был перемещен в главную кавказскую тюрьму Метех в Тифлисе. Как и ныне, Метех использовался в 1923 году исключительно как место содержания под стражей политических заключенных; обычные уголовники размещались в государственной тюрьме. В замке находилось 2600 белогвардейцев, включая большое число грузинских меньшевиков.

Бесчисленные репрессии систематически продолжали осуществляться по отношению к беззащитным лицам—я видел много стариков, женщин и детей, ставших жертвами беззакония. Один раз в неделю, в четверг, специальная комиссия, состоявшая поочередно из членов Закавказской и Грузинской ЧК, заседала в канцелярии начальника тюрьмы и составляла список жертв, не уделяя много внимания степени вины каждого. Желание найти повод для расстрела заглушало голос человечности. Весь персонал замка Закавказской и Грузинской ЧК был укомплектован садистами.

Каждую неделю в четверг ночью расстреливалось от шестидесяти до ста человек. Эта ночь была сущим адом для всего Метеха. Мы не знали, кому суждено быть расстрелянным, и поэтому каждый ожидал смерти. Ни один человек не смог сомкнуть глаз до самого утра. Непрерывное кровопролитие оказалось пыткой не только для заключенных, но и для людей, живущих на свободе, вне тюрьмы Все улицы вокруг Метеха долгое время были необитаемы. Население этого квартала бросало свои дома, будучи не в состоянии больше слышать выстрелы палачей и пронзительные крики и стоны их жертв.

Чекисты Метеха всегда ходили пьяными. Это были профессиональные мясники. Их сходство с последними усиливалось привычкой закатывать рукава по локоть и таким образом расхаживать по коридорам и камерам. Время от времени они падали на пол, опьяненные вином и человеческой кровью.

В ночь расстрела из каждой камеры забиралось от пяти до десяти человек. Чекисты как можно дольше затягивали процедуру зачитывания списка обреченных на смерть, и средний минимум их пребывания составлял около четверти часа в каждой камере. Делались длинные паузы перед каждым именем, во время которых все арестованные трепетали от ужаса. Такую пытку не могли выдержать даже люди с очень крепкими нервами. В ночь под четверг половина заключенных замка пла-

 

 

кала до самого утра. На следующий день никто не мог съесть даже маленького кусочка пищи, тюремный обед оставался нетронутым. Это случалось каждую неделю.

Заключенные из Горской республики, которые прибыли на Соловки в 1925 году, рассказывали нам, что это продолжалось и потом. Многие люди не могли вынести длительного кошмара и сходили с ума. Другие совершали самоубийства любыми доступными способами.

Когда я находился в замке, хорошо известный тифлисский чекист Зозуля, кубанский казак, был помещен среди заключенных для провокаторской деятельности. Этот палач в сравнительно короткий промежуток времени собственноручно расстрелял шестьсот человек (факт, который не отрицал сам Зозуля). Под конец он был разоблачен, и заключенные его убили.

Я провел четыре с половиной месяца в Метехе и каждый раз, каждый четверг, приготавливал себя к смерти.

После Метеха пошла неокончаемая серия путешествий по новым тюрьмам. Из метехской тюрьмы я был переброшен в государственную тюрьму в Тифлисе. Оттуда в «Тимахика» — бакинскую тюрьму, где провел две недели. Затем тюрьма ВЧК в Петровке. Три недели. Потом Грозный, из Грозного в столыпинском вагоне, специально сконструированном для заключенных, во Владикавказ.

И везде было одно и то же — абсолютное подавление человеческой личности, пытки на ночных допросах, голод и избиения, те же беззаконные и беспорядочные расстрелы.