СТАРО-КУЗНЕЦКАЯ ТЮРЬМА

 

Посадили в кузов грузовой машины. Сели два охранника с огромной овчаркой. Поехали в Старо-Кузнецкую тюрьму. Поселили в камеру, где уже сидел бывший кулак. Затем перевели в другую камеру: параша прикована к стене, ножки койки зацементированы в бетонный пол. Маленькое окошечко. Полутемно. Одиночка. Волчок постоянно открыт. По диагонали шесть шагов. Двигаться можно. Главное, без паники. Вскоре узнал, что эта одиночка предназначалась для приговоренных к смертной казни. Двадцать дней отсидел здесь на скудном пайке. Без прогулок, безо всякой информации. Затем все же вызвали на допрос. Следователь

 

Лукин сказал: Может, закончим запирательство? Иначе переведем в другую камеру. Там девяносто человек рецидивистов. Они из вас, мальчика, женщину сделают. Я с вами больше цацкаться не буду...

Наступило начало конца. Мне эта следственная новинка не нравилась. Но я вновь отказался от подписи. И меня отвели в обещанную камеру.

...Из дальнего угла ко мне направился рослый парень в майке. Тело все в татуировке.

— Юрок (жаргонное слово, означающее — нерусский)! Из шестой камеры, что ли? Что, отменили вышку?

Я ответил, что приговора еще не было. Сидел в шестой по указанию следователя. В складках пальто у меня было тридцать рублей. Я их вытащил и протянул парню: Я на штрафном пайке. Может, в буфете можно что-нибудь купить для меня. Парень взял деньги, подвел к койке около двери: Располагайся. Кто-то дал кусок хлеба, кто-то — кусок сахара. Здесь была настоящая тюрьма. Государство в государстве. Здесь хозяева не карательные органы, а сами зеки. Здесь свои законы, своя иерархическая лестница. Есть рабы, палачи. Нравственность и мораль тут вывернуты наизнанку. Здесь школа грабителей, воров и бандитов. Здесь — дно. Если когда-либо человеку удается живым всплыть на поверхность, - то жизнь в миру ему долго будет казаться сном,

Меня спасло то, что пришел из камеры смертников. Спасло, что я с уважением отнесся ко всему тому новому, чем жила камера. Моего здесь ничего нет. Поэтому надо и жить по законам обитающих здесь.

Целый день тут играли в карты, дрались, обменивались опытом грабежа и насилия. Потрясали татуировки на телах. Выставка шедевров! Запомнился такой текст: Прошлое меня обмануло, настоящее терзает, будущее ужасает. Особое место занимала игра в карты. Игра серьезная и жестокая. Проиграл — плати. Нечем? Отдавайся на милость победителю. Играют на все: вещи, пайки, табак, одежду. Бывает так, что впускают в камеру новичка, а одежда его уже проиграна...

...На мои деньги мне кое-что купили. Была попытка проиграть мою одежду, но главарь запретил. Больше ко мне никто не приставал.

Прошло несколько дней. Меня вызвали на очную ставку. Встретились с Гуриновым, который подтвердил, что я сжег

 

тираж с докладом Сталина. Я взорвался: Павел Степанович, я убедился, что вы секретный сотрудник НКВД, но нельзя давать ложные показания! Я могу донести на вас, что вы организатор контрреволюционного заговора... Если вы попадете в тюрьму, то все будут знать, что по вашим доносам сидят невинные люди. Вас бандиты изнасилуют и повесят... Следователь грубо оборвал мой монолог. Написал в протоколе, что я отказываюсь ставить подпись... Меня увели.

Я пришел в камеру, когда в ней готовился дерзкий побег. Ночами рыли подкоп. И вдруг — инвентаризация. Пришла комиссия. Пересчитали одеяла. Одного недостает. Вновь пересчитали. Опять недостача. Тогда один из проверяющих подходит к лежащему в углу последнему одеялу, приподнимает его и... обнаруживает дыру.

Засвистели тревожно сирены, забегали по коридорам стрелки охраны. Нас всех под усиленным конвоем вывели на прогулку. Когда водворили обратно, дыра была забетонирована. Начались допросы с целью выявления зачинщиков. Их найти было невозможно. Это предательство, которое в камере каралось одним — смертью. Поэтому дело завершили быстро: вечером зачитали приказ о переводе камеры на штрафной режим сроком на один месяц… Главари, посовещавшись, решили объявить голодовку. Попросили меня написать заявление. Все, кроме меня, подписали петицию. Меня от участия в голодовке освободили, объяснив, что мне могут предъявить дополнительные обвинения в организации голодовки.

…На другой день принесли всего одну пайку. Мне. Начальство не испугалось. Никто не приходил. Никто никого не уговаривал. К вечеру все пришли к решению требовать выдачи пищи. Я вызвал коменданта- тюрьмы, от имени всех просил выдачи пайки. Так бесславно закончилась наша акция протеста. Меня перевели в другую камеру. Здесь блатных не было. В карты играли только на сахарок. В пять дней раз выдавали двадцать граммов сахара на человека. Эта пайка почти вся разыгрывалась.

Особо изо всех выделялся Баландин, один из сподвижников Троцкого. Он был отличный рассказчик. Рассказывал нам детективные романы. Никаких, кланов или групп в камере не было. Обстановка — вполне нормальная. Установил связь с соседями по другим камерам — Напазаковым Алексеем и Кадыяковым Григорием. Переписывались с помощью

 

тайников в туалете. Все были единодушны в надежде, на суде всё предъявленные обвинения отвергнем и освобождены...

...Неопределенность продлилась еще несколько дней. Затем надзиратель зачитал список заключенных, с по статье 58-й, и приказал собираться с вещами, оказалось восемьдесят человек. Вывели нас во двор тюрьмы, построили по четыре человека в ряд и объявили: шаг вправо, шаг влево — считается побег. Стрельба открывается предупреждения. В этой колонне было сорок два моих земляка. Сорок два шорца.

Нас водворили в здание бани какого-то завода. Расположились прямо на полу. Поговорить было о чем. Шантажом и угрозами следователи заставляли оговаривать друг друга, пытками принуждали к даче показаний. Мой друг Гриша Кадыяков рассказал. К нему пришла на свидание жена. Она была на последнем месяце беременности. Следователь Лукин пригласил ее в комнату и просил подождать. Привел Григория и подал ему на подпись протокол, в котором подтверждалось, что все мы, шорцы, были участниками контрреволюционной националистической организации. Гриша от подписи отказался. Тогда следователь привел его в комнату, где находилась его беременная жена: Если не подпишешь, то жену и тебя прикажу поместить во вторую камеру. Воры и бандиты на твоих глазах будут ее насиловать. Решай быстро.

С Григорием стало плохо. Потерял сознание. Очнувшись, подписал все, что было предложено.