ГРУЗИНСКИЙ МИНИСТР ЗА ЛУБЯНСКОЙ РЕШЕТКОЙ
В 20 лет мне повезло. В 1948 году как организатор столичной группы "Демократической партии", объединявшей десять студентов из Воронежа и Москвы, угодил я на Лубянку. Тогда по тюрьмам и лагерям сидели интереснейшие люди со всего мира. Так началось мое трудное, но полезное и даже увлекательное "кругосветное странствие". Но вначале была одиночка на Малой Лубянке. Камера без окна, пронизанная могильной тишиной, площадью... метр на метр. Тут с ума сойти не позволят, но состояние, близкое к помешательству, обеспечат.
Лишь через неделю я оказался в двухместной камере, уже на Большой Лубянке. Там сидел печальный брюнет. Он представился: Шалва Окроберидзе - член Грузинского правительства в эмиграции. Великое счастье увидеть человека после одиночки, зарубежного министра - тем более. Шалва рассказал свою историю.
В 1941 году его мобилизовали, и он сразу же попал к немцам в плен. В пересылочном лагере умирал с голоду. Тут его нашли грузинские эмигранты и предложили вступить в антисоветский батальон "Святой Георгий". Согласился. С русскими якобы не воевал. Батальон действовал в Греции против партизан. В разгар войны в Берлине участвовал на стороне Габлиани в путче против
эмигрантского правительства Церетели. Переворот удался, и у нового премьера Окроберидзе стал военным министром. К этому времени в немецкой армии он дослужился до лейтенанта. После разгрома Германии грузины перебрались в Мюнхен под покровительство американцев. Жил Шалва припеваючи. Женился на эстонке, которая родила ему ребенка.
В 1948 году Окроберидзе предстояло явиться на совещание с руководителями азербайджанского и армянского штабов. В назначенный день за ним заехала машина, в которой были знакомые грузины. По дороге, как принято, выпили, и тут Шалва... потерял сознание.
Очнулся в самолете. Посмотрел в окно и узнал Кенигсберг. Значит, его в бессознательном состоянии выкрали и перебросили в Советский Союз. Из московского аэропорта Окроберидзе повезли прямехонько на Лубянку.
Конечно, Окроберидзе не все рассказывал о себе, а лишь то, что считал возможным. Словом, почем купил - по том продал.
Когда я сообщил Окроберидзе, за что посадили, он сразу сделал прогноз: осудят на десять лет. Это ободрило: все же не расстрел. Шалва весьма точно описал расположение камер на Лубянке, приемы следствия, царившие там порядки. Я удивился, откуда такая информация. Оказывается, в Мюнхене он много читал про Лубянку в прессе и мемуарах.
В рассказе Шалвы меня особенно заинтересовала информация о военном перевороте в грузинском правительстве прямо в Берлине. Этот путч казался мне опереточным. И только недавно, наблюдая вблизи за борьбой Гамсахурдия и Шеварднадзе, потом Шеварднадзе с Мегрелией и Абхазией, я понял, что тут общая логика, типичное, может быть, генетически обусловленное явление.
Вообще, приступая к перестройке, мы плохо знали народы Союза, их взаимоотношения. Поэтому государство так легко развалилось. Но, кажется, мы достаточно хорошо поняли их теперь, чтобы не стремиться к возрождению Империи,