ХОТЬ БЫ МОЛЧАТЬ ОНИ УМЕЛИ...

 

Когда началась травля Шостаковича, Б.Л. решил послать Дмитрию Дмитриевичу подбадривающее письмо. Он набросал черновик и показал мне. Помню, я сказала:

— Подожди немного, не отправляй; увидишь, он завтра покается и будет бить себя в грудь.

Письмо, тайком от меня, Б.Л. отправил. Как же он был обескуражен, когда оказалось, что как в воду я глядела! Всего было вдоволь — и раскаяний, и битья себя в грудь. И запомнила я очень характерную для Б.Л. фразу:

 

— О, Господи! Хоть бы молчать они умели! И это было бы подвигом!

Люся Попова вспоминает Пастернака в дни травли Ахматовой и Зощенко:

— Я против этого постановления прежде всего потому, что оно безграмотное, — говорил Б.Л. — При чем тут акмеизм? Я всех этих ярлыков вообще не люблю и не признаю и не могу со всем этим согласиться.

Между тем Б.Л. был членом правления ССП, к нему пришел посыльный с повесткой на заседание. "Я не могу быть, — сказал Б.Л., — я нездоров, у меня радикулит".

А ему говорят: надо что-нибудь другое, радикулит уже у Федина. Тогда он взял эту повестку и на обороте написал:

"Постараюсь быть, если буду здоров и вообще ничто не помешает". И не пошел: "Анна Андреевна мой друг, я не считаю возможным так поступать по отношению к ней".

Его вывели из правления ССП, но никто не слышал от него никаких жалоб или сокрушений по этому поводу.

Говоря об "Иване Грозном" Эйзенштейна, Б.Л. возмущался попыткой оправдать и возвеличить опричнину:

— Какая подлость! Какие они свиньи — и Эйзенштейн, и Алексей Толстой, и эти все. Я с ними не мог общаться, на многие годы почти отказался от встреч с людьми. Я не терплю нашей интеллигенции за раболепие перед силой и половинчатость. Это какие-то полулюди!

Б.Л. ненавидел "каждую торжествующую казенную церковь". Его гражданственность и патриотизм не имели ничего общего с казенным оптимизмом и квасной народностью. Удивительно, что и сегодня некоторые люди, даже близко знавшие Б.Л., не понимают социального содержания его поэзии. Н.В.Банников утверждает, что Б.Л. "не был социальным мыслителем". А в письме Максима Горького: "...Это — голос настоящего поэта, и — социального поэта в лучшем и глубочайшем смысле понятия".

Мог ли эти стихи написать поэт, который "не был социальным мыслителем"?

 

Я льнул когда-то к беднякам —

Не из возвышенного взгляда,

А потому что только там

Шла жизнь без помпы и парада.

 

Хотя я с барством был знаком

И с публикою деликатной,

Я дармоедству был врагом

И другом голи перекатной.

 

И я старался дружбу свесть

С людьми из трудового званья,

За что и делали мне честь,

Меня считая тоже рванью.

 

Был осязателен без фраз,

Вещественен, телесен, весок

Уклад подвалов без прикрас,

И чердаков без занавесок.

 

И я испортился с тех пор,

Как времени коснулась порча.

И горе возвели в позор,

Мещан и оптимистов корча.

 

Всем тем, кому я доверял

Я с давних пор уже неверен.

Я человека потерял

С тех пор, как всеми он потерян