Малолетки

Малолетки — особый народ, который никак нельзя сравнивать со взрослыми заключенными. Мне они всегда напоминали красных волков, хищников не очень сильных, но, однако, в стае способных заставить тигра спасаться бегством и даже разорвать его.

В отличие от взрослого, который сначала думает, а потом действует, малолетки сначала действуют, а затем думают. Хотя чаще всего они и не задумываются над своими поступками. Им море по колено, а тормозные центры отсутствуют. Малолетки сильны тем, что действуют всегда сообща и поэтому являются грозной силой. Никогда не знаешь, что у них на уме. Они на все способны, отличаясь при этом непонятной жестокостью. Идет словно соревнование между ними за место быть

первым по коварству, цинизму и злобе. Никто из урок так не опасен, как свора малолеток. Они могут поджечь барак, отнять кровную пайку у инвалида или доходяги и хором изнасиловать не только малолетку, но и взрослую женщину. Описываются много случаев, когда медсестра или врач были оставлены надзирателем одни в камере малолеток, поскольку у него оказывались другие срочные дела. Малолетки набрасывались на жертву, словно саранча. Надевали ей на голову мешок или завязывали там юбку и дружно насиловали.

Малолетки легко попадают под влияние и их можно «лепить», как воск. Но «лепят» их в основном матерые уголовники. Понятие «вор» приобретает в их глазах, постепенно, совсем иную окраску, и это уже не подонки общества, а синоним отваги и доблести, что-то вроде Робин Гуда.

Пройдет немного времени, недели три-четыре, и малолетку не узнать. Уже другая походка, другая речь, другое поведение. «Романтика» воровской жизни уже пленила его. Он пойдет сначала в подручные вора, станет «шестеркой», а дальше уже будет видно.

Девочки-малолетки тоже проходят «обучение» или, точнее, обработку, в ходе которой им внушают, что и в лагере можно жить сытно и весело, и красиво — если не быть недотрогой.

Малолетки видят, как блатные заходят ночью в барак к своим марухам (нередко переодетые в женское платье), чтобы, не очень стесняясь, заниматься любовью. В лучшем случае они устраивают себе ширму из простыней, что, однако, не мешает слышать сладострастные стоны и скрип нар.

Подобные сцены и постоянные разговоры на интимные темы вызывают сначала любопытство у малолеток, а затем и желание испытать все это на себе. Так малолетки постепенно превращаются в «девочек 96 пробы» (малолетних проституток).

В задачи санчасти не входило следить за нравственностью зэков, в том числе и малолеток, но Тамара Владимировна по собственной инициативе старалась оградить малолеток от дурного влияния взрослых, в первую очередь блатных. В лагере все на виду, а «радиопараша» работает четко и оперативно, что дает возможность принимать определенные профилактические меры и не допускать растления малолетних, правда, далеко не всегда.

Мой шеф и я имели очень хорошие контакты со всеми дневальными, работниками бани и прачечной, столовой и тому подобное, которые целиком были зависимы от нас. Они в основном выбирались нами и нарядчиком, были готовы оказать нам любые услуги и докладывали обо всем, что происходило на их глазах.

Нам, однако, были нужны лишь те сведения, которые имели отношение к нашей работе: как соблюдают амбулаторный режим освобожденные от работы, и как ведут себя венерические больные.

_ В колонии были больные гонореей и сифилисом, которые далеко не всегда стремились к монашескому образу жизни. Хогя мы предупреж-

дали их о том, чтобы они воздерживались от половых контактов, и что это является уголовным преступлением, многие из них, и особенно урки, не соблюдали режим.

Поскольку воры не очень старались работать, а «воры в законе» вообще отказывались от любого труда, то свободного времени у них было в достатке.

Они использовали его, в основном, на игру в карты или для занятий любовью. Урки собирали дань с осужденных (этим занимались «пацаны»), имели свою общую кассу («общак»). Этой кассой пользовались в первую очередь главари и не только, чтобы оказывать друг другу материальную помощь, но и для удовлетворения сексуальных потребностей.

Воры питались чаще всего лучше остальных зэков и имели возможность свои нерастраченные физические силы использовать для более приятных занятий, нежели лесоповал.

Урки выбирали себе партнерш обычно из своей среды, где процент венерических больных был очень высок, что вполне естественно не оставалось без последствий.

Обращались к нам обычно мужчины, у которых по чисто анатомическим причинам болезнь, в том числе и на глаз, протекала заметнее. Тогда приходилось выяснять источник заражения и нередко обследовать с десяток «марух» и брать у них мазок.

Урки довольно охотно шли на обследование и были даже такие, которые чуть ли не гордились своим заболеванием. Обследование вызывало иногда наше удивление.

Некоторые представители уголовного мира, начитавшись, видимо, «Кама сутры» (индийский трактат о любви), решили взять оттуда некоторые «приемы», чтобы увеличить удовольствие. Так отдельные блатные «вгоняли шары» — вживляли себе в головку полового члена пластмассовые шарики диаметром 2—4 мм, чтобы увеличить его объем.

«Любовь» имела последствия не только для урок. Нередко страдали и бытовики, а то и политические.

В весьма щекотливую ситуацию попал однажды и бывший торговый работник и коммерсант Вейсман. Неразборчивость в выборе «забав» привела его на амбулаторный прием.

Это был очень веселый и жизнерадостный человек с курчавыми волосами и типично семитскими чертами лица, который прекрасно рассказывал еврейские анекдоты. Очень общительный и разговорчивый, он пользовался определенным успехом у представительниц прекрасного пола еще и потому, что работал заведующим ширпотребом. Я впервые видел его таким подавленным.

— Выручай, Генри,— обратился он ко мне,— век не забуду.

— А в чем дело?

— Схватил триппера. И, понимаешь, от какой-то смазливой девятнадцатилетней девчушки. Кто бы мог подумать, что она с «начинкой». У тебя сульфидин есть?

— Конечно. Во всяком случае для тебя всегда найдем.

— Понимаешь, ты меня должен вылечить обязательно за десять дней, иначе я пропаду.

— Это можно, но почему именно в течение десяти дней?

— Мне разрешили свидание с женой, и она должна приехать недели через две. Представь себе, что будет, если не вылечусь? Я тогда теряю семью. А это для меня все.

— Ас кем имел дело?

— С Таней, Может быть, знаешь, она бесконвойная и работает на сплаве. Такая маленькая, плотная, черноволосая. Фамилию я ее забыл. Она на днях освободилась.

— А она не знает, что болеет?

— Наверно, нет.

— У тебя ее адрес есть?

— Адрес можно узнать. А зачем он тебе?

— Все-таки надо ее предупредить, что она больна, иначе она заразит еще кого-нибудь. И, кроме того, она должна лечиться.

— Только прошу тебя, Генри, никому не говори о моей болезни. Если об этом узнает моя жена, тогда — все.

— Можешь не беспокоиться, никому не скажу.

Вейсману повезло. Я вылечил его вовремя, и свидание с женой не имело последствий.

В знак благодарности он мне «организовал» брюки из защитного материала.

«Любовь» могла иметь и другие последствия, которые были не для всех желательны. Если Штамбург искренно обрадовался, узнав, что будет отцом, то нарядчик Чаузский принял подобное известие без особого энтузиазма. У него дома уже имелись дети, и в других он не нуждался.

Девушка, которой он посвящал свободное время, вынуждена была вернуться в свою деревню с шестимесячной беременностью. Единственное, что мог себе позволить нарядчик, это пожелать ей и будущему ребенку счастья и здоровья. А на дорогу он вручил ей рублей триста и ласково утешил: не надо плакать.

Среди тех немногих представителей придурков, которые вели монашеский образ жизни и не имели своих лагерных жен, числился и мой друг Арнольд Соломонович Цуккер. Он был примерным семьянином, очень любил жену (детей Арнольд Соломонович не имел) и не думал об измене. Он считал это безнравственным и, главное, недопустимым для работника КВЧ.