Первый этап.

Каждую весну, когда осужденных набиралось определенное количество, отправлялся этап "бытовиков"; нас около ста человек (нетрудно подсчитать, сколько арестуют за год из поселка, насчитывающего население в пять тысяч человек, если за два месяца осудили сто человек) - вывели из камер во двор и посадили на землю по пять человек в ряд, несколько раз пересчитали, - охранники не очень были грамотны.

Солнце ярко светило, освещая наши бледные лица, мы жмурились от яркого солнца и были довольны тем, что нас вывели из этого каменного мешка, а о дальнейшей судьбе в этот час мы не думали, теперь на долгие годы о нашей судьбе будут думать другие; охранники суетились вокруг нас; поступила команда, и нас вывели из тюремного двора и присоединили к колонне "бытовиков" - осужденных за разные преступления, всевозможные грабежи, убийства и т. п., но не "контрики", как они в свою очередь называли нас, и повели эту, насчитывающую более тысячи человек, колонну через гору на пристань. Я впервые шагал в такой колонне, по бокам колонны через каждые пять метров шли с винтовками наперевес конвоиры, замыкавшие колонну конвоиры с собаками, когда мы поднялись на Самаровскую гору, я в последний раз посмотрел вниз, на городок, где учился и жил два года, где остались мои родители. Наверное, больше их не увижу, - думал я. Привели колонну на Самаровскую пристань, посадили на землю у самой воды, в тот год уровень воды в Иртыше поднялся на одиннадцать метров, небывалый подъем, - там мы сидели несколько часов по неизвестной нам при-

чине, практически на улицах поселка. К вечеру нас по одному перегнали по шатким, плавающим в воде мосткам на стоящий на рейде пассажирский пароход и загнали в трюмы, носовой и кормовой.

Скученность получилась невероятная, сначала стояли плечо к плечу, потом постепенно разобрались, кто нашел место под лестницей, кто пристроился в углу, словом, набили как сельдь в бочку.

Мы вынесли многодневный пост, пища состояла из куска хлеба и небольшого кусочка сельди. Бачок с водой, спущенный в трюм, брали с штурмом, доставалось только сильным, больше расплескивали при этом, чем попадало в кружки, которые были не у всех.

От дыхания нескольких сот человек поднялась высокая температура, духота. Пароход вошел в устье реки Омка и причалил к берегу, началась разгрузка, да, я не оговорился, разгрузка живого материала: многие поднялись из трюма и вышли на берег сами, других вели под руки, третьих выносили на носилках, а некоторых - и вперед ногами.

Когда всех вывели, способных стоять в строю построили в колонну по восемь человек в ряд, пересчитали раз наверное семь, очень муторная для нас, непривычных к этому, процедура, и повели нас по городским улицам в восточном направлении за город. Колонна колыхалась, ползла, как черный удав: первые ряды шли средним шагом, а отстававшие ряды конвой подгонял, задним приходилось бежать.