- 95 -

У ИСТОКОВ КОСМОНАВТИКИ

 

Как-то летом 1922 года во время одной из наших совместным прогулок Константин Эдуардович, говоря о «звездоплавании» (это было его выражение), сказал:

— Пора бы в Москве основать Центральную лабораторию по изучению реактивных двигателей и объединить в ней силы молодых, но талантливых и научно-эрудированных специалистов в этой области, а такой образованной молодежи окажется немало, если хорошенько поискать. Уже можно говорить о создании большого реактивного двигателя для подъема па многие десятки километров кабины с животными и даже с каким-либо отважным исследователем. Если каким-либо чудом завтра такая лаборатория будет открыта, то добавьте еще несколько десятилетий на испытание такого двигателя и тогда первый шаг в космос может быть осуществлен. Ну, да пока это еще — только мечта. Но все же подумайте-ка, Александр Леонидович, как бы мы могли реализовать это дело — обосновать необходимость такой лаборатории.

Неоднократно в то лето 1922 года мы говорили на эту тему. Константин Эдуардович видел, что надобность в такого рода работах уже назрела и что необходимо энергично действовать, но как?.. Вот в чем заключался вопрос.

Мои попытки зимой 1922—1923 года потерпели фиаско, хотя я говорил по этому поводу с учеными разных специальностей, инженерами, физиками, часто бывал в Главнауке. Все разводили руками, но посоветовать никто ничего не мог.

Только зимой 1923 или в начале 1924 года было предоставлено помещение для собраний недалеко от Мясницкой улицы (ныне улицы Кирова) в каком-то техническом учреждении. Тогда же были разосланы письма видным инженерам и физикам, а также другим лицам с указанием дня организационного собрания.

По предложению Константина Эдуардовича, этому обществу было дано название: «Бюро по изучению реактивных двигателей». Это Бюро должно было иметь лабораторию по проектированию ракетных двигателей и специальные стенды вне Москвы для экспериментов. К сожалению, Константин Эдуардович не смог приехать

 

- 96 -

в Москву. Он был заочно избран почетным председателем.

В следующий раз Константин Эдуардович также не мог присутствовать, и председателем пришлось быть мне. Публики набралось человек около пятидесяти-шестидесяти. Были представители от университета — профессор В. А. Аркадьев, от Ассоциации натуралистов — А. П. Модестов, Б. Б. Кажинский, от Ассоциации изобретателей — инженер С. М. Павловский, пришли также представители от Академии воздушного флота, от Реввоенсовета. Пригласили профессоров К. А. Круга, К. И. Шенфера, Г, А. Кожевникова, А. В. Леонтовича, А. О. Бачинского, А. А. Глагольеву-Аркадьеву и других.

На это собрание пригласили и инженера Ф. А. Цандера, но он, к сожалению, не присутствовал.

Заседание вызвало большой интерес. Я сделал доклад о ближайших задачах ракетостроения на основе данных К. Э. Циолковского, Годдарда, Оберта, Валье и других. Вкратце я коснулся тех споров об идеях Циолковского, которые велись в то время.

Далее выступал профессор Григорий Александрович Кожевников. Он сказал, что его как зоолога интересует вопрос о возможности жизни на соседних планетах — Венере и Марсе и вообще в космосе. Он сделал анализ физико-химических условий жизни на Марсе и пришел к заключению, что низкая температура вряд ли благоприятствует развитию высокоорганизованной жизни на этой планете. Но он допускает наличие там ряда низших растительных организмов, мхов и лишайников. Принципиально же отрицать жизнь на планетах других миров он не брался. «Жизнь,— сказал профессор Г. А. Кожевников,— развивается при первой же возможности. Вопрос заключается в том, до, какой высоты она может развиваться. Только наука будущего может решить этот сложный вопрос».

С краткой речью к присутствующим обратился профессор Людвиг Карлович Мартене. Он обещал поддержать Бюро и отвести для проведения дальнейших совещаний и опытов помещение, а также обещал построить экспериментальный стенд. Ассоциация изобретателей приветствовала это начинание. Затем последовало еще несколько выступлений энтузиастов космонавтики из Ассоциации натуралистов, потребовавших немедленного построения большой ракеты для запуска на Луну, на Марс и т, д. Од-

 

- 97 -

ним словом, это заседание было интересным и обещало смело продвинуть важное начинание к практическому решению.

Но начинание это не получило в тот момент дальнейшего развития. Константину Эдуардовичу трудно было приезжать в Москву, да и со средствами на постройку экспериментальных стендов встретились затруднения. Таким образом, этот период в истории становления советской космонавтики имеет сегодня только историческое значение — не более.

Летом 1924 года Константин Эдуардович приезжал в Москву несколько раз и выступал с докладом в Академии воздушного флота по вопросу о металлическом дирижабле его системы. Ученый рассказывал мне, что на его предложение выступить с сообщением о космической ракете он получил категорический отказ. Ему сказали, что якобы эта тема не представляет научного интереса. Тем не менее, от молодых слушателей Академии он узнал, что теоретической разработкой ракетной техники занимаются некоторые преподаватели Академии.

В конце 1924 года инженер Фридрих Артурович Цандер совместно с астрономом Всеволодом Васильевичем Шароновым выступал в Москве и в других городах с лекциями на тему «Полет на другие миры». Лекции проходили с большим успехом и привлекли большое количество слушателей.

Ф. А. Цандер предлагал свой собственный проект. Он говорил, что еще с 1908 года, то есть двадцати одного года от рождения, он стал заниматься ракетной техникой и изучать реактивное движение. Никаких печатных материалов тех времен вообще не было, но такому солидному автору необходимо было верить на слово.

Как бы то ни было, каких бы взглядов пи придерживался Фридрих Артурович Цандер, изучая ракетную технику и практически работая в области строения ракетных двигателей, он всегда считал, что его работы не похожи на работы Константина Эдуардовича Циолковского, что он и К. Э. Циолковский идут разными путями, независимо друг от друга.

У меня сохранилась одна из тех афиш, которые развешивались на стенах московских домов в конце сентября и в начале октября 1924 года. Она приглашает на диспут о полетах на другие планеты. Основным докладчиком значится член президиума Московского общества межпланет-

 

- 98 -

ных сообщений инженер Ф. А. Цандер. Тема доклада: «Об изобретении им корабля, решающего задачу полета в мировое пространство». Далее говорится о «преимуществах небесного дирижабля Цандера над снарядами Оберта в Германии и Годдарда в Америке».

Ф. А. Цандер много и самоотверженно работал над проблемой реактивного двигателя, посвятил этой работе сотни бессонных ночей, тысячи раз вычислял и снова вычислял, ставил те или иные вопросы, связанные с реактивным движением, с траекторией полета космического корабля, экспериментировал, не считаясь со своими силами и временем.

Итак, в то время у нас в стране было два замечательных человека, разных но натуре, несхожих по характеру, но делавших одно и то же громадное дело. Это — К. Э. Циолковский, человек мировой славы, гениальный мечтатель, теоретик воздухоплавания и ракетной техники, предвидевший за много десятилетий развитие науки, истинный зачинатель космической науки, и Ф. А. Цандер — выдающийся инженер-конструктор, практик, созидатель одного из первых в мире реактивных двигателей, энтузиаст. К. Э. Циолковский не мог бы самостоятельно построить реактивный двигатель, ибо у него не было инженерной практики, но мог сделать любые математические расчеты к нему и, конечно, обладая даром высокой технической фантазии, с каждым днем все больше и больше усовершенствовал бы этот двигатель, взлетая мыслью до звезд.

— Ах,— неоднократно говорил Константин Эдуардович,— если бы нам с Цандером объединить наши усилия, у нас заплясали бы лес и горы. Грустно, очень грустно, что мое желание не будет воплощено в жизнь.

Ныне - можно лишь пожалеть о том, что Ф. А. Цандер не объединил свои поиски с усилиями К. Э. Циолковского, о том, что они еще тогда с самого начала двадцатых годов не пошли рука об руку в деле создания не только ракеты, но и учения о космосе.

В том же 1924 году ко мне на квартиру в Москве явилась делегация от одного видного технического учреждения (сейчас не помню точно, от какого именно) с намерением посетить Константина Эдуардовича Циолковского в Калуге и сделать фотографические снимки с его моделей. Я запросил Константина Эдуардовича об этом и быстро получил следующий ответ:

 

- 99 -

«18 июля 1924 года. Глубокоуважаемый Александр Леонидович, вы знаете, что почти все модели (а теперь и чертежи) я роздал по разным местам. У меня теперь ничего нет и не с чего снимать фотографии. Ожидание свалит меня в постель, так как мне неприятно разочаровывать невинных людей. Они в заблуждении относительно меня,— скажите им это...»

Ответ К. Э. Цилковского я сообщил товарищам, но их желание съездить в Калугу от этого не уменьшилось, и я еще раз сообщил об этом Константину Эдуардовичу, на что получил от него в ответ:

«29 июля 1924 года. Глубокоуважаемый Александр Леонидович. Отвечаю на вашу открытку. Конечно, я буду рад побеседовать с гостями, но наш долг предупредить их, что ничего замечательного они не увидят и не получат. Поездка из Москвы в Калугу не шутка...»

Скромность Константина Эдуардовича и его ежедневная занятость отчетливо сказались и в этом письме.

Я рад, что внес небольшую лепту в дело становления ракетодинамики и космонавтики в Советском Союзе, помогая Константину Эдуардовичу Циолковскому своей логарифмической линейкой, проверкой расчетов, схемами и рисунками. По его просьбе я рылся в московских библиотеках и доставал ему различные справки по тем или иным вопросам воздухоплавания, физики и химии, я разыскивал для него журналы и делал из них выписки, ознакомился с патентной литературой. Я добывал для некоторых его опытов материалы, которые нельзя было достать в Калуге. Я написал о его работах ряд статей, в том числе в 1928 году статью в газете «Правда» по поводу его юбилея. Эта статья имела значение в том отношении, что снова рассказала многим, что Константин Эдуардович работает, не покладая рук. Это было важно еще и потому, что вопросы ракетодинамики к тому времени уже привлекли внимание некоторых советских инженеров. За год до его смерти, то есть в 1934 году, впервые вышли два тома Избранных сочинений Константина Эдуардовича. Это был успех великого ученого.